Сладостное забвение

Тем вечером, сидя в библиотеке, она совершенно бесстыже рассматривала меня, и будь я проклят – все мое тело так и зудело. Когда терпеть стало совершенно невмоготу, я подловил ее с поличным, а она ничего не ответила, только продолжила пялиться на меня своими невозможно нежными карими глазами и краснеть.

Никогда не думал, что румянец может меня возбудить.

Увидев ее с партнером по танцам, я сразу задался вопросом – мог ли он быть тем самым, кого она любила? Она без раздумий поцеловала меня, только чтобы защитить парня. Я стиснул зубы. Кольцо на ее пальце явно от мужчины, на это можно ставить любые деньги. От Тайлера? Или от чувака, с которым она хотела сбежать?

Господи, да почему меня это вообще волновало?

Я не собирался боготворить Елену, присоединившись ко всем остальным мужикам Нью-Йорка. Я буду стоять в стороне и наблюдать, как по ней сохнут идиоты. Потерев рукой лицо, я вытащил сигарету изо рта и спрятал в карман рубашки.

Закручивая крышку на бензобаке, я обратил внимание на возвращающуюся к машине Елену. Она быстро шагала, опустив глаза.

Я прищурился. За долгие годы я научился хорошо читать язык тела – всегда полезно заранее знать, кто собирается пристрелить меня в разгар деловой встречи. И движения Елены определенно свидетельствовали о том, что проблема не за горами. Уклонение от зрительного контакта, напряженные плечи – все эти тревожные звоночки буквально говорили: она в стрессе.

– Елена, – сказал я, пытаясь заставить ее посмотреть на меня.

Она молча забралась в «Ауди» и захлопнула дверь. В груди взревело пламя, и я даже не заметил, как очутился возле окна переднего сидения.

– Что случилось? – требовательно спросил я, открывая дверь.

Елена помотала головой.

– Ничего. Мы уже можем ехать?

Наверное, я бы ей поверил, если бы ее не трясло. Хотя… нет, не поверил бы. Все знают, что, когда женщина говорит «ничего», она нагло врет.

– Да.

Она подняла взгляд – и я поймал ее. Теперь-то я мог ясно видеть смятение в этих глазах.

– Да? – прошептала она.

– Да. Сразу после того, как ты скажешь мне, какого хрена произошло.

Она вздохнула и откинула голову на спинку кресла.

– Ничего. Я просто хочу домой.

Я наклонился, взял ее за подбородок и развернул лицом к себе.

– Я никуда не поеду, пока ты не объяснишь, что случилось.

Она пожевала нижнюю губу и отвела глаза.

– Не хочу, чтобы ты раздувал не пойми что.

– Не буду. – «Смотря, что случилось».

– Пообещай, что не станешь ничего делать.

– Обещаю. – «Вранье».

Нежные карие глаза встретились с моими и пронзили до самого сердца.

– Кассир… – она сглотнула, – он сказал… нужно что-нибудь купить, раз я пользуюсь их туалетом. Я ответила, что у меня нет денег, и тогда… – Пауза.

– Господи, да колись уже! – рявкнул я. Злость разгоралась медленно, но жгуче. – Он тебя тронул?

– Нет! – выпалила она. – Ничего такого… Он пригрозил, что тронет, если бы я не ушла.

Внезапно меня охватило мертвенное спокойствие.

– Врешь.

Она дернула головой, пытаясь стряхнуть мою руку, но хватка стала только тверже.

– Где?

Она сверкнула глазами.

– Он шлепнул меня по заднице и предложил заплатить другим способом, доволен?

Мне потребовалась секунда, чтобы сглотнуть вспыхнувшую ярость и сформулировать внятное предложение. Могла эта женщина пойти хоть куда-нибудь, не превращая всех мужиков в безмозглых животных? Иррациональная часть меня начинала нервничать, молотить себя по груди и трясти прутья клетки.

Я провел большим пальцем по ямочке на ее подбородке.

– Какой рукой он это сделал?

Ее глаза расширились.

– Нет, – выдохнула она, – ты же обещал!

Я едва услышал ее сквозь оглушительный рев ярости, пульсирующий в ушах. Мир начал приобретать оттенки красного, включая и саму Елену, которая смотрела на меня. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул бензиновые пары и выпрямился.

– Нет, не надо. Пожалуйста, Николас, – взмолилась она.

– Я просто с ним поговорю.

– Врешь…

Я захлопнул дверцу.

Но услышал раздраженное фырканье.

На колонке, помимо нас, был только один афроамериканец, все еще заправлявший старую развалюху. На испачканном в масле асфальте стояла канистра с бензином: значит, когда я смотрел, как парень ее наполнял, Елену лапали.

Я взял канистру и направился к дверям.

– Какого хрена ты творишь, чел?

– Дружеский совет, – сказал я, не оборачиваясь, – я бы на твоем месте убрался отсюда подальше.

Чуваку потребовалось секунда, чтобы сложить два и два.

– Ну и ладно, – раздалось за моей спиной, затем хлопнула дверь, и я услышал шум отъезжающей машины.

Буква П на вывеске «Пронто» неравномерно мигала. Под звон колокольчика я вошел в залитый резким светом магазинчик с грязным, отслаивающимся ламинатом. Кассир за прилавком читал журнал. На вид мужику было за сорок, заметная лысина шла в комплекте. Желтая надпись на бейдже, приколотом к красной накрахмаленной футболке, гласила: «Дэвид».

– Ты сегодня один?

Кассир поднял голову, держа в зубах кончик ручки, которую он успел достать, и с сильным нью-йоркским акцентом ответил:

– Да. А тебе какое дело?

Я проигнорировал вопрос и осмотрелся.

– Неплохое местечко. Ты владелец?

Он посмотрел на канистру в моей руке.

– Ага.