Сладостное забвение

Он был светловолосым, харизматичным и легким на подъем. Я и не знала, что можно быть настолько беспечным, именно это меня по-своему очаровало. Но, увы, я крепко завязла в совершенно ином мире. Мире, который оборвал его жизнь.

Самым горьким было то, что чувство вины начинало исчезать, как пейзаж в зеркале заднего вида уезжающей машины.

Я запрокинула голову и покрутила кольцо на среднем пальце. Он подарил колечко в качестве шутки, однако оно стало символом моего обещания: искупить ошибку. И я не собиралась снимать презент, пока не сдержу слово.

По коже пробежали мурашки. Я ощутила чье-то присутствие.

Повернув голову, обнаружила в коридоре Николаса: руки в карманах и ленивый взгляд, скользнувший по моему лицу.

– А я уж думал, ты никогда не снимешь розовый. – Низкий голос коснулся моих ушей и звук отразился от пустого коридора, заставив поежиться.

«…никогда не снимешь розовый». Мозг тотчас все опошлил, вообразив, как Руссо смотрит на меня, а я стою перед ним без одежды. Грудь напряглась, жаркая волна прочертила тропинку между ног. Я сглотнула и напомнила себе, что надо дышать.

Я редко носила черное, но сегодня была в вызывающем настроении. Возможно, именно потому, что знала: он будет здесь, а мне нужна вся сила, которую придает людям черный. Я хотела притвориться, что его не существует. До сих пор Николас видел меня только в белом и розовом: неудивительно, что чаще всего он смотрел на меня, как на глупую девчонку. Оно и к лучшему. Если бы он ответил взаимностью, за этим бы последовал невообразимый хаос, а я не собиралась становиться причиной очередного скандала. Больше никогда.

Не отходя от стены, я приподняла подол платья, чтобы продемонстрировать ярко-розовые туфли.

Губы Николаса тронул призрак улыбки, но он провел по своей губе большим пальцем и стер ее, а потом спрятал руку в карман. В самом низу живота закружились бабочки. Если я когда-нибудь и собиралась материться – всерьез материться, – то только с одной целью: описать, насколько Руссо красив. Он заслуживал непристойного эпитета, иначе никто бы не понял глубины ситуации.

– А как ты понимаешь прозвище Милашка Абелли? – задумчиво спросила я. Мне нужно знать, считала ли меня шлюхой вся Коза ностра. Жить в неведении не в моем стиле, даже если правда была горькой.

Он вскинул бровь, держа дистанцию в несколько метров.

– Ты хочешь, чтобы я это сказал?

Я медленно кивнула, закусив губу.

«Насколько все плохо?»

Глаза Николаса сверкнули в мрачном недоумении, смешанном с толикой злобы.

– Легко: одна из самых аппетитных задниц Нью-Йорка.

Я моргнула. Сглотнула. Издала мычащий звук, чтобы замаскировать сбившееся дыхание. Это ведь просто интерпретация прозвища, а вовсе не обязательно личное мнение Николаса, верно? Однако я не смогла избавиться от ощущения тянущей тяжести в животе. Платье вдруг стало слишком неудобным и тесным.

Я оттолкнулась от стены и пошла Николасу навстречу. Атмосфера в ресторане искрила. Мне вдруг стало интересно, было ли это обычной реакцией двух взрывоопасных сил, или мое увлечение настолько впиталось в кожу, что воздух в присутствии Руссо загустевал.

Выдохнув с эмоцией, которую можно было принять за облегчение, я сказала:

– Не так плохо, как я предполагала. – Я замерла, стоя перед ним на расстоянии вытянутой руки. Теперь меня наполняло чувство собственной значимости, словно на меня обратил внимание самый популярный мальчик школы.

Прошлое до сих пор не отпускало меня, поэтому настоящее казалось простым, а набраться смелости было легко. Я шагнула еще ближе и провела пальцем по краю пуговицы на его пиджаке.

В голосе Николаса таилось множество загадочных и притягательных оттенков. Этот конкретный оттенок был более грубым и совершенно невеселым.

– Ты так быстро все забыла? Сперва подумай, а уж потом говори.

Почему-то его требовательная, властная натура только заставляла кровь приливать к моим щекам. Николас легко раздавал людям приказы и ожидал незамедлительного повиновения. Вероятно, в детстве его кормили с серебряной ложки.

– У меня были причины полагать, что ты скажешь кое-что другое. – Я протолкнула пуговицу в петлю, расстегнув его пиджак, Николас наблюдал за мной, и каждый сантиметр кожи жгло, как будто я стояла близко к огню.

– Я бы послушал твои надуманные причины. – Судя по тону, ему было неинтересно.

– А что, кстати, ты хотел? – Я распахнула пиджак, обнажив черный жилет, облегающий торс. – Проведать решил?

Его слова были пропитаны ядом.

– Твоя сестра пьяна – и ты ее в этом поддержала.

– Ах, у меня проблемы? – Я запустила руку в карман жилета и достала сигарету, зная, что она там будет. Я видела, как Николас засовывал ее в рот или катал между пальцами, будто пытался бросить курить. – Посоветуйся с моим отцом. Я Абелли, а не Руссо. – Я развернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку.

– Ты не пойдешь на улицу одна.

– Почему? И я не буду одна – там есть персонал ресторана. – Я попыталась стряхнуть его руку, но без особого успеха.