Сламона

Одетый в новенькие шорты и пеструю гавайку Задохлик шел, держась за руку высокого лысого дядьки, и издалека был совсем не похож на себя. Мильн сперва его даже не узнал, но, подойдя поближе, Тяпа расплылся в такой знакомой злорадной улыбке, что Джон от неожиданности остановился, как вкопанный!

А Тяпа демонстративно повис на руке своего нового папочки, чтобы тот его покачал. Папочка не заставил просить себя дважды. Так Задохлик и проехал мимо Джона, вися на руке отца, когда же Мильн обернулся ему вслед, Тяпа скорчил противную гримасу и высунул длинный, как у хамелеона, язык!

В тот вечер впервые за много месяцев дракон Харро тяжело поднялся на крыло и полетел над мирно дремлющим правобережьем, держа курс на Приречную Улицу.

А на следующий день Дэви вызвал первую в своей жизни предельскую грозу.  Оказалось, устроить грозу не так уж трудно — надо только подхлестнуть Заклинание Дождя абракадаброй «лоннаннгренн» и пожелать, чтобы все молнии попали именно в дом Задохлика!!!

Еще спустя неделю господин Тольд сказал, что он не припомнит другого такого грозового конца августа, хорошо, что на крыше школы установлены громоотводы…

Гром, молния и ливень! А ведь и вправду — до конца августа осталось всего-навсего два дня, скоро в школу вернутся ученики и учителя, а Джон так и не собрал летний гербарий и не ответил ни на одно письмо госпожи Розы!

ГЛАВА ШЕСТАЯ. Предел, Запределье. Еще раз «Сламона»

Мы ушли в предрассветную ночь,
растерявшую серые перья,
мы не в силах друг другу помочь,
мы — больные усталые звери.

Что скулить о счастливой поре?
Вспоминать беззаботное время?
Тосковать по уютной норе?
Нас предательство выгнало в темень.

Мы оставили шкуры куски
на кустах и обломанных сучьях,
выли ночью от дикой тоски,
мордой роясь в созвездьях колючих,

мы бежали по топкой земле,
мы плутали, скрываясь в тумане —
вдруг предательство сгинет во мгле,
потеряет наш след и отстанет?

Но предательство чуяло кровь
и по нитке из красного шелка
так легко находило нас вновь
даже в шкуре клочкастого волка…

Эрик Снайгерс, «Предательство»

За лето Джон Мильн успел порядком отвыкнуть от многолюдья в игровых комнатах, от суеты в коридорах и в парке, от обедов в большой шумной компании — и от своих одноклассников тоже. Все они выросли, разоделись в непривычные незнакомые шмотки и сами стали непривычными и незнакомыми…

Ну и пад-думаешь! Все рано только он — настоящий хозяин школьного дворца! Только он знает тут все тайные уголки и умеет разговаривать со всеми здешними вещами! А хозяину глупо отсиживаться в своей комнате, когда гости веселятся по всему дому…

Утвердившись в этой мысли, Джон отважно совался в густую коридорную толчею, путался под ногами у школьников в парке, торчал вместе с одноклассниками в игровой — и когда все принимались хвастаться, кто где провел это лето, он тоже иногда вставлял в разговор словечко-другое.

Ну и что же, что он все лето не вылезал из Мурленбурга? Зато только ему одному писала письма госпожа Роза, а загар у него был ничуть не хуже, чем у Тимми, который три месяца жарился на пляжах Кет-Бихау! А уж если бы его одноклассники узнали, где он успел побывать летом на самом деле…

Самой последней в школу вернулась Элис. Она ворвалась вечером тридцать первого августа в телекомнату, где первоклассники (нет, уже второклассники!) пытались смотреть мультики, но не столько смотрели, сколько болтали, и с порога огорошила всех сногсшибательной новостью: госпожа Роза не будет их больше учить, она вышла замуж и осталась в Шеке, теперь их учителем будет господин Джоунз!

— Врешь! — дружно закричали все. — Врешь! Откуда ты знаешь?!

— Директор сказал моей маме, — сверкнув коричневыми коленками, Элис повалилась на диван. — Он сказал, что пока нас будет учить господин Джоунз, а потом нам найдут кого-нибудь другого!

— Джоунз — это такой лысый и бородатый? — спросил Той. — который в прошлом году был у второклассников, что ль?

— Ага!

— Значит, он теперь будет и у них, и у нас?

— А госпожа Роза совсем уже не приедет? — жалобно пискнула Дорис.

Она единственная из одноклассников Джона не выросла за лето, оставшись такой же маленькой и робкой. Она была бы самой симпатичной девчонкой в классе, если бы не ее ужасное имя…

— Иди и спроси сама у директора, если не веришь! — фыркнула Элис.

— А что, пойдемте и вправду спросим! — живо предложил Той.

— Да ну-у, зачем? Завтра и так увидим, кто у нас будет!