Слава Богу! Они все снова мертвы!

— Да всё уже. Разбор дела окончен. Сейчас поведу этого человека во двор и из своего пистолета лично застрелю от греха подальше. Этого парня мне как-то даже жаль. Может он, конечно, и не шпион, но беда его в том, что подтвердить свою невиновность он не может. У него нет с собой никаких документов. Мы узнали от нашего человека, что в чекисты задержали эмиссара по фамилии Верховцев. Когда мы взяли штурмом здание ЧК, то он был в камере. И был точно посажен он туда за то, что руководитель местных чекистов заподозрил в нем вас. Вроде он является вашим однофамильцем. Точнее этот человек утверждает, что и у него фамилия Верховцев. А вот почему чекисты его приняли за вас мне доподлинно неизвестно. Но раз нет документа, то сейчас не проверишь, правду он рассказывает или нет. Вот Петрович и говорит, что от греха подальше надо от этого парня избавиться. Я и решил парня расстрелять.

Тут в разговор вмешался Кузьма:

— Это что ты выдумываешь. Я предложил мужчине подумать о том, как ему доказать нам свою невиновность. А решил застрелить его сам пан атаман.

Спокойно выслушав обоих спорщиков, молодой человек сказал:

— Ну что же. Раз шпион так опасен, то я его лично и застрелю. А то я вижу, что из-за него у вас уже спор возник. Мне не сложно.

Атаман сразу повеселел и сказал громко:

— Эх, лихой вы человек, господин Верховцев. Зачем же так.

А на ухо дополнил:

— Если так, то я не возражаю. Не хочется мне, честное слово, лишний раз себе на душу грех брать. Не скрою, рад, что взялся господин хороший вы за это дело сами. Только смотрите. Мы его не осматривали. Мало ли что. Если шпион начнет сопротивляться и попытается достать оружие, сразу же стреляйте. Отведите его за хутор и пустите в расход. Возьмите мою пушку, она бьет негромко, за полверсты никто не услышит. Далеко отходить значит будет не надо. Понятно?

— Все понятно, дорогой Юрий Митрофанович. Только вопрос у меня возник — так же тихо отвечал пан Верховцев. — Значит, большевистского шпиона застрелить за большой грех считаешь? Может в красную армию, за советы воевать надумаешь погодя? Может тебе наша борьба не по нутру?

— Но, но! Вы это бросьте — так же тихо рассержено сказал атаман. — Забыли, где находитесь, господин хороший? Вы у меня в гостях, вы здесь один, не считая Петровича, и без меня ваши планы обречены на неудачу. Прошу об этом всегда помнить.

— Виноват! Но, надеюсь, исправлюсь в ближайшее время. Вы не обижайтесь, я так имею обыкновение шутить — сказал Верховцев.

— Конечно, виноват… Вчера только был нами осуществлен набег на районный центр, мы взяли штурмом здание ЧК, я лично, этой рукой отправил к праотцам с десяток большевиков. А сегодня вы мне такие обидные слова говорите… Вы что, маленький? Знаете, на чем голова у нашего брата держится на плечах в наших краях? — задал вопрос атаман.

— Наверно, как у всех, на шее, на плечах. Вряд ли иначе. Это очевидно — ответил Верховцев.

— На шее, на плечах, она может, держится в ваших краях — сказал атаман. — А в наших местах голова мужчины держится только на языке. Болтнул что-либо не так, и… нет головы! Народ у нас такой, могут за любое слово ответа потребовать. И попробуй не дай его.

В этот момент Верховцев встал за столом и наполнил свой стакан до краев и начал говорить:

— Дорогие друзья. Мне хотелось бы поднять стакан за нашего дорогого хозяина стола. За великолепного воина и мудрого человека пана атамана. И в первую очередь я должен поблагодарить его за то, что с его помощью я вновь после долгих лет разлуки имею возможность увидеть близкого мне человека. Моего родного брата. Разрешите представить. Алексей Иванович Верховцев. Прошу любить и жаловать. Я с ним не виделся уже почти три года. И то, что он сегодня с нами сидит за одним столом это великое счастье для меня. Я уверен в том, что вместе с этим человеком мы сможем сделать намного больше для нашей несчастной родины.

Пан атаман сверкнул глазами и без злобы сказал:

— Ну, ты и сволочь, господин Верховцев. Редкая сволочь.

Кузьма Петрович недоуменно переводил взгляд с одного новоявленного брата на другого. А потом попросил:

— А нельзя ли вам встать рядом друг с другом?

Оба брата встали из-за стола, и подошли друг к другу. И тут родственная близость двух людей стала для всех полностью очевидной. Братья были очень похожи друг на друга.

Товарищ Иванов подумал про себя:

— Теперь полностью понятно, почему этот начальник уездной ЧК принял меня за эмиссара главнокомандующего белой армии. Была видимо, сообщена всем уездным ЧК информация о внешности белогвардейского агента. Ох, не, кстати, в этих краях появился его брат. Попутал он ему все карты.