Слава героям

С майором Дуровым Хрустицкий прошел на передний край. Бойцы лежали в воронках или прямо на снегу.

— Людей мы уже накормили, — доложил Дуров, зная, что Хрустицкий обязательно спросит об этом.

Сквозь редкие деревья даже не виднелся, а скорее угадывался поселок. Оттуда доносился шум машин, трескотня выстрелов. За черным зданием вспыхнул огонь, взметнулись кверху искры.

— Костры жгут, — шепнул Дуров. — Сейчас их погреют.

И в самом деле, через две-три минуты с нашей стороны к 5-му поселку полетели снаряды и мины. К торфяной канаве, где стояли Хрустицкий и комбат, долетели резкие звуки разрывов.

— Ну пошли, дома без нас, видимо, зажурились… И отдохнуть тебе, Сергей Александрович, часок-другой не мешает. Да и побриться, чтобы тебя волховчане за лешего не приняли…

— Не до того было, — оправдывался комбат.

Но в эту ночь Дурову не довелось поспать. Часа не прошло, как ушел комбриг, а Дуров уже лежал у станкового пулемета. Он заменил убитого наводчика и слал очередь за очередью по наседавшим немцам…

Вражеские батальоны силились прорваться из Шлиссельбурга и ладожского побережья к Синявину. Натыкались на наши заслоны, огневые позиции. Фашистов косили из танков, из пушек, из пулеметов. Сотни падали замертво, а из ночной тьмы возникали новые.

Из мотострелкового батальона сообщили, что комбат Дуров ранен. Хрустицкий тотчас же поехал на своем танке под 5-й поселок. Дурова, потерявшего сознание, срочно отправили на медицинский пункт, а Хрустицкий, как он впоследствии шутил, принял на себя по совместительству еще и командование мотострелковым батальоном…

До самого утра шел ожесточенный бой. Танкисты и стрелки удержали свои позиции, не пропустили врага. И точно в назначенный час начали выполнять дневную задачу — штурмовать Рабочий поселок № 5.

Около полудня состоялась незабываемая историческая встреча воинов Ленинградского и Волховского фронтов. Громко прозвучало:

— Пароль?

— Победа!

— Отзыв?

— Смерть фашизму!

Люди, которые семь дней пробивались навстречу друг другу, радовались от всего сердца… Наконец-то блокада прорвана.

* * *

Опять началась пора напряженной учебы. Но уже не на танках-«малютках», а на «тридцатьчетверках» — на сильных и могучих боевых машинах.

Командующий фронтом Говоров долго держал бригаду в своем резерве, и лишь однажды она участвовала в боях под Синявином. Потом снова занятия, занятия и занятия. В отличие от прежних, у них была одна особенность — учебные рейды становились все длительнее. Бригаду готовили к боям, где продвижение измерялось не сотнями метров, а десятками километров.

В январе 1944 года Хрустицкому стало ясно, что Говоров имел дальний прицел. Как только наши войска, наступавшие с Приморского плацдарма и из-под Пулкова, протаранили немецкую оборону, бригаду ввели в прорыв. Танкистам поставили задачу: на плечах отступавшего противника ворваться в Волосово и отрезать пути отхода к Кингисеппу вражеской гатчинской группировки.

Двигались двумя колоннами: с одной — Хрустицкий, а со второй — Румянцев. За полтора года эти два человека крепко «притерлись» друг к другу. Горячий, порой вспыхивающий словно порох комбриг, и сдержанный и осмотрительный замполит.

Ветер бросал в лицо колючий жесткий снег, но комбриг не торопился укрываться в башне.

Проехали Красное Село, где еще дымились развалины. Дорога стала забирать вверх. Вокруг лежала земля, по которой когда-то отступал, отбиваясь до последнего, Владислав Хрустицкий. Земля в струпьях и шрамах, изрытая траншеями и воронками, залитая кровью. Но это уже была освобожденная земля…

Танки с каждым километром приближались к линии фронта. Хрустицкий закрыл люк, сел на свое место к орудию.

До деревни Большие Губаницы колонна двигалась не разворачиваясь. Танкисты на ходу сбивали вражеские арьергарды. И в деревню, оседлавшую перекресток двух дорог, ворвались неожиданно для противника. Разгромили штаб неприятельского полка, раздавили гусеницами несколько артиллерийских и минометных батарей.

Головной отряд, не задерживаясь, устремился к Волосову, до которого оставалось около десяти километров. Хрустицкий с двумя ротами остался ждать подхода, наших главных сил.

Машины рассредоточились, образовав Кольцо вокруг деревни. Откуда бы ни показался противник, всюду его ждал огонь «тридцатьчетверок».

И случилось так же, как тогда у Рабочего поселка № 5. Отступая из Гатчины, гитлеровцы наткнулись на неодолимую преграду. Заговорили наши пушки и минометы…

Первая контратака фашистов захлебнулась, вторая — тоже. Немцы, стремясь любой ценой проложить себе дорогу, двинули против танкистов артиллерию и свои бронированные машины.

— Стоять насмерть! — радировал экипажам комбриг.

Против его танка разворачивалась батарея противотанковых орудий. Немцы выдвинули их на прямую наводку. Наступил тот момент, когда все решают секунды и когда побеждает более сильный духом.

Машина Хрустицкого двинулась на врага. Раздавлено одно орудие, другое. У третьего танк остановился — отказал поврежденный снарядом двигатель. Второй снаряд поджег машину. Начали рваться боеприпасы. Танк охватило пламя.