Слава земли Русской - 2. Книги 1-8

Более ничего тот княжий съезд не порешил, и смоленские и черниговские князья разъехались по своим вотчинам. А Святослав Трубчевский отправился готовиться к походу на Новгород и в середине лета выехал на север.

Борис Негоцевич и родственники Внезда - тот в изгнании расхворался и уже было ясно, что до зимы он не дотянет, - с трепетом следили за его походом. Борис Негоцевич так жаждал вернуться домой, снова взять должность тысяцкого и получить обратно свои вотчины, что сам верил в нелюбовь новгородцев к Ярославу. Верил и заставил поверить других.

Но случилось невероятное. Святослав Трубчевский благополучно прошёл Низовые земли, подошёл к Новгороду вплотную, даже выслал в город своих людей вызнать, как примет его Господин Великий. Но горожане неожиданно стеной встали за своих княжичей и, в их лице, за князя Ярослава. Ополчением командовал некий приставленный к княжичам воевода именем Ратмир. Он позволил трубчевскому князю подойти к городу, но не дал ступить в него и шагу. Святослав был вынужден повернуть назад, отправившись восвояси, как зарвавшийся хмельной гуляка.

Весть о его позорном возвращении для новгородских изгнанников совпала с другим горем - на чужбине скончался- таки Внезд Вадовик. Умирал он трудно, отходил в муках несколько дней. Всё бредил, зовя жену, оставшуюся в Новгороде, поминал Семёна Борисовича, беседовал с ним, как с живым, до пены на губах ругался со Стефаном Твердиславичем. Потом затих. Сознание ненадолго вернулось к нему. Он открыл глаза, обвёл мутнеющим взором столпившихся вокруг смертного одра братьев, Михаила и Даньслава, сыновей Петра и Глеба и друга и свойственника Бориса Негоцевича и хриплым, еле слышным шёпотом попросил поклясться, что они все отплатят Ярославу за муки и изгнание. Сыновья и братья поклялись. Умирающий удовлетворённо вздохнул, закрыл глаза и более их не открывал.

В скорби Вадовиковичей не трогали, позволив с честью отпеть и проводить в последний путь боярина Внезда, но потом с ведома Михаила Черниговского ИМ дали понять, что в Чернигове они гости нежеланные.

Неудачный поход подученного ими Святослава Трубчевского в Новгороде могли расценить как повод для нового похода-грабежа.

Изгнанники уже отчаялись найти себе пристанище, когда Глеб Внездович внезапно вспомнил о псковском посаднике Иване Иванковиче. Он не любил Ярослава и мог помочь новгородским боярам. Спешно собравшись, Внездовичи отправились во Псков.

Глава 19

Глеб Внездович от Опочки ускакал вперёд, чтобы тайно упредить по старой дружбе посадника Ивана Иванковича или хоть вызнать, кто на его месте, много рискуя на случай, ежели предусмотрительным Ярославом всюду поставлены свои люди.

В город он проник без труда - сторожа у ворот углядели дорогое платье, доброго коня, богатую броню и оружие с позолотой и молча посторонились, пропуская. Лишь один, видимо, сам по себе любопытный, спросил, кто таков. Глеб свысока бросил ему: «Боярин новгородский!» - и проехал дальше, более не замечая копошащийся у стремени его коня люд.

Подъезжая к дому посадника, он всё-таки оробел и, спешившись, кулаком стукнул в ворота. Привратник в лицо его не знал, пришлось назваться, а потом дожидаться снаружи, нервно оглядываясь, пока тот ходил докладывать хозяину. Но всё обошлось - для него распахнули обе створки ворот, сразу двое холопов ринулись принять коня, а с крыльца уже спускался широким шагом сам посадник.

Они обнялись. Подхватив гостя под локоть, Иван Иванкович потащил Глеба наверх, повторяя:

   - Какими судьбами?.. Вот нечаянная встреча!.. Да как же ты... - и шумнул через голову боярича: - Опроська! Живо в поварню - пусть гостю поснидать соберут!.. Да прикажи, чтоб баню затопили! Не вишь, с дороги человек!

Пока шли горницами и переходами, посадник не давал Глебу и слова сказать, тараторил сам. Попавшегося на пути сына Твердилу позвал за собой, велев сторожить под дверью, не подслушал ли кто. Затащив гостя наконец в горницу, усадил на лавку у изразцовой печи и молвил, скорбно покачал головой:

   - Слышали мы про беду-то вашу, слышали!.. Видано ли дело!.. Батюшка что?

Глеб разоболокся[440], стащил шапку и шубу - от печи тянуло густым тёплым духом, - и вздохнул:

   - Помер Внезд Вадовик. Той осенью ещё Богу душу отдал!

   - Ах, ты, Господи, напасть! - посадник перекрестился на образа в углу. Посидели молча, пережидая, пока холопки споро накрывают на стол, потом помянули старого боярина.

   - Чего ж теперя-то? Где жить думаете?

   - Из Чернигова нам тоже путь показали, - признался Глеб. - Мы сюда порешили ехать. Как думаешь, Иван Иванкович, примет нас Псков?

Оба разом притихли, подняв друг на друга глаза.

   - У вас тута как? Тихо всё? Князь Ярослав не лютует? - помолчав, решился уточнить Глеб.

   - Ни. Тихо все! - покачал головой посадник. - С рижанами у нас мир по-прежнему, живём, хлеб жуём... Как возвернулся князь-то, так слова противного о том, давнем, не молвил. Будто и не было ничего... Только вот той зимой прислал своего человека. Сидит он теперь на Пскове тысяцким, самому князю подчинён, а город ему не указ!

   - Кто ж таков?