Слава земли Русской - 2. Книги 1-8

   - Здравствуй, Ратмир! - степенно вымолвил он и, не выдержав, выпалил главное. - Я - князь!

За те три месяца, что они не виделись, Александр изменился, стал словно взрослее и строже, да и росту прибавил. Он как-то по-особому важно произнёс эти слова, и Ян переспросил:

—А что случилось?

   - Я княжу вместо отца и Феодора! - сообщил Александр. - Их нет, они уехали.

   - Куда? - первым порывом Яна было помчаться вдогонку.

   - Весть пришла из Владимира от Великого князя Юрия. Он полки на мордву сызнова ведёт. Отец сейчас полки собирает, а Федя их поведёт... Я тоже просился, - простодушно добавил он, - но меня не пустили. Отец сказал - я тут нужнее!

   - Ты и впрямь нужен, князь Александр, - стараясь придать голосу спокойную уверенность, ответил Ян. - Но мне надобно отца твоего повидать. Вести к нему. Он обещался вернуться в Новгород?

   - Фёдора проводит - и назад. К весне, должно!

Мчаться в Переславль или ещё куда, где Ярослав собирал вместе с сыном полки, самому было глупо, хотя, будь Ян помоложе, он бы уже завтра сидел в седле. Отправив вслед князю гонца, Ян остался в Новгороде подле своей семьи и юного княжича ждать вестей от Ярослава и Юрия Мстиславича.

...Маленький ростом и от того казавшийся ещё толще, чем был, монах-цистерцианец[449] просеменил навстречу гостям и, низко поклонившись, молвил по-латыни:

   - Благородные господа, вас ждёт его преосвященство!

Ярославко от облегчения улыбнулся и бросил на стоявшего подле Бориса Негоцевича победный взгляд. Боярин, знавший латынь ненамного хуже, постарался придать себе любезный вид. Он не очень-то верил в помощь епископа Николая Магдебургского.

Епископ Альберт фон Буксгевден, которому когда-то служил Владимир Мстиславич Псковский и которому в своё время был представлен юный Ярославко, скончался четыре года тому назад. На его место прибыл Николай Магдебургский, до того бывший скромным каноником[450] одной из тамошних церквей. Он никогда не мнил себя так высоко и, в отличие от своего предшественника, действовал не столько осторожно, сколько робко и неуверенно. Все те, кому не сладко жилось при Альберте, теперь поднимали головы. Но не потеряли ничего и те, кто был в милости у Альберта - они сумели втереться в доверие к новому епископу Рижскому, убедили его в своей значимости и ныне продолжали жить так же вольготно, как и раньше.

   - Одним из таких счастливчиков был Дитрих фон Буксгейден, племянник покойного Альберта и муж сестры Ярославка, Августы. После смерти Владимира Мстиславича Дитрих держался с его сыном холодно, но с недавних пор, узнав, что Ярославко собирает большой поход на русские земли, переменил мнение. Он переговорил кое с кем в окружении нового епископа, и вот псковский князь-изгой и его спутник стоят перед высокими резными дверями.

Двое монахов-служек распахнули створки, и гостей пригласили в зал для приёмов. Строгие прямые стены, почти лишённые украшений, мозаичный холодный пол, узкие стрельчатые окна[451], забранные витыми решётками, в которые пробивался свет серого зимнего дня, прохлада - епископ Николай отличался строгостью жизни и не любил нежить плоть в тепле, - всё это должно было действовать на сознание просителей, кем бы они ни были.

Епископ уже сидел в кресле, опираясь на посох, и, склонив голову набок, смотрел на подходивших русских. Он уже не хотел от жизни ничего - только бы наслаждаться славой, выпавшей на его долю, он был уже стар для того, чтобы желать чего-то большего.

Когда князь и боярин подошли и отвесили глубокие церемонные поклоны, он благословил их вялым движением пухлой руки и взглянул на просителей без выражения. И по его пустому рыбьему взгляду Борис Негоцевич ещё прежде, чем было сказано хоть слово, понял, что помощи от епископа они вряд ли дождутся.

Ярославко начал говорить с пылом молодости.

Помилуйте, святой отец, то земля моего рода! Там княжил мой отец, коего земля сама призвала к себе. Я сам княжил там, а ныне вынужден терпеть унижения и скитаться, не имея своего угла, в чужой земле!.. Святой отец, именем земли моей прошу я у римской церкви помощи и заступничества, - горячо и жадно расписывал он. - Неверные пошли на меня, и принуждён я, аки иудеи, бродить по земле, ища приюта[452]!

   - Ты просишь помощи у матери нашей, святой римско-католической церкви? - тихим неуверенным голосом уточнил епископ Николай.

   - Да, святой отец, - Ярославко наклонил голову.

   - Святая мать наша готова оказать помощь всем страждущим, кто приходит к ней. Она также заботится о своих детях, их благе и процветании. Но являешься ли ты сыном нашей святой матери?

- Я христианин, святой отец, - ответил Ярославко. Он собирался перекреститься в доказательство, но епископ Николай остановил его.