Читаем Славяне в древности полностью

В бассейне Припяти к ареалу культуры подклешевых погребений близки были земли милоградской культуры, определение племенной принадлежности носителей которой затруднено (скорее всего, это была одна из группировок периферийных балтов), но несомненно, что к этногенезу летто-литовцев они не имели никакого отношения.

На втором месте по значимости были славяно-германские контакты. Германские племена — носители ясторфской культуры — были северо-западными соседями славян. Как свидетельствуют материалы археологии, культурные контакты между этими этносами осуществлялись как непосредственно, так и через посредничество племен поморской культуры. О последнем свидетельствует множество предметов, получивших распространение в ареалах трех названных культур. Это булавки с лебедеобразными головками, булавки с головками, свитыми в ушко, чертозские и ковачевичские фибулы, двуухие сосуды. В окраинных землях ясторфской культуры встречаются сосуды с шероховатой поверхностью, весьма распространенные в памятниках культуры подклешевых погребений. Наоборот, из ясторфской в ареал последней проникли кувшины с широким ухом и покрышки специфического облика.

Соседскими взаимоотношениями населения культуры подклешевых погребений и ясторфской культуры обусловлено выявляемое лингвистами славяно-германское лексическое взаимопроникновение древнейшей поры. Надежные общеславянские заимствования из прагерманского получили характеристику в работах В. Кипарского 22. В.В. Мартынов, посвятивший этой тематике специальную монографию, не только исследовал лексические заимствования из прагерманского, но и выявил обратное проникновение — праславянские лексемы, воспринятые прагерманским языком, — датировав эти контакты I тыс. до н.э. 23.

На юго-востоке ранние славяне только на весьма небольшом участке могли соприкасаться с ираноязычными скифами. Археологические материалы не указывают на тесное взаимодействие этих этносов: находок или каких-либо иных элементов скифского происхождения в памятниках культуры подклешевых погребений не обнаруживается, как не ощущается и обратного культурного воздействия.

О славяно-иранских языковых отношениях написано множество исследований. Собранные наукой факты свидетельствуют о значительности славяно-иранских лексических схождений, об иранском воздействии на славянскую фонетику и грамматику и о контактах, затронувших идеологию, религиозную и социальную сферу жизни праславян 24. Все это, на первый взгляд, противоречит предлагаемым здесь выводам о славянской прародине и культуре ранних славян.

Между тем, большое число славяно-иранских схождений не дает оснований для утверждения, что контакты славян со скифским миром продолжались непрерывно в течение всего многовекового периода праславянской истории. Без временного распределения элементов славяно-иранского взаимодействия, без учета географических факторов суммарное рассмотрение их не может привести к надежным выводам.

Еще в 20-х гг. М. Фасмер отметил, что более или менее четких иранских компонентов в древнейших славянских лексических пластах удивительно мало 25. А. Мейе в статье, посвященной древним славянским заимствованиям из иранского, утверждал, что к таковым с уверенностью можно относить только лексему toporъ 26. Большой интерес в рассматриваемом контексте представляет статья О.Н. Трубачева, в которой отвергается существующая в науке концепция контактов между единым общеславянским языком и однородным древнеиранским миром 27. Исключив из собственно иранских схождения, восходящие к эпохе диалектных контактов внутри праиндоевропейского языка, исследователь показал, что большинство иранских заимствований в славянских языках являются региональными — они охватывают не весь славянский мир, а только отдельные его части. Вполне понятно, что региональные заимствования не отражают древнейшие, их нельзя относить к эпохе становления славянского этноса, они принадлежат уже к последующим этапам славянской истории, когда праславянский язык дифференцировался иа отчетливые диалекты.

Согласно Э. Бенвенисте 28, при рассмотрении древних славяно-иранских языковых связей необходимо различать три вида лексических схождений: 1) совместно унаследованные индоевропейские слова (слав. svetb, smwb); 2) прямые заимствования; 3) семантические кальки (иран. baga — слав. bogb\ авест. sravah — слав, slovo).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука