Славянская хроника

Итак, тщательно приведя в порядок всё, что было необходимо, мы, все разом, смиренно приступили к избранию императора. Отложив всякое честолюбие, мы, во имя Господа, наряду с шестью венецианскими баронами назначили выборщиками нашего императора достопочтенных мужей, а именно, наших епископов — Суассонского, Хальберштадтского[748] и Вифлеемского, — который был прислан к нам из заморских земель апостольской властью, — а также избранного епископа Акко и аббата Луцедия[749]. Совершив, как подобало, молитву, они в воскресенье «Милосердия Господнего» единодушно и торжественно избрали нашу особу, — хоть это и не соответствовало нашим заслугам, — а духовенство и народ воздали хвалу Господу. И, поскольку Пётр велит почитать царя и оказывать ему повиновение[750], а Евангелие обещает, что никто не отнимет у вас вашей радости[751], то в следующее воскресение, когда поют «Воскликните Богу», угодные Господу и людям отцы, названные владыки, с величайшей честью и радостью, при одобрении и благочестивых слезах всех присутствующих, к чести Бога и святой римской церкви, торжественно возвели нас на императорский трон и короновали, и даже греки рукоплескали нам по своему обычаю. Были там и жители Святой земли, лица духовного и рыцарского звания, чьи радость и поздравления превосходили все прочие. Они утверждали, что если царственный град ради окончательного поражения врагов Креста посвятит себя святой римской церкви и святой земле Иерусалимской, — ибо он так долго и так сильно сопротивлялся им, противореча во всём, — то это будет гораздо более угодно Богу, чем даже возвращение христианскому культу святого града. Ведь он — тот, кто по отвратительному обычаю язычников прибегал ко взаимному распитию крови во имя братского с ними союза, часто дерзал заключать гибельную дружбу с неверными, долго питал их богатой молоком грудью и возвысил до мировой гордыни, поставляя им оружие, корабли и продукты питания, которые они использовали против пилигримов, как то хорошо известно всему латинскому народу даже не со слов, но по собственному опыту. Он — тот, кто из ненависти к верховному понтифику едва мог слышать имя князя апостолов и среди стольких греческих церквей ни одной не уступил тому, кто получил власть над всеми церквями от самого Господа. Он, как вспоминают недавние очевидцы, тот, кто приговорил папского легата к такой постыдной смерти, что подобной ей не найти среди прочих смертей мучеников, хотя звериная жестокость придумывала для них невероятные муки[752]. Он — тот, кто учил почитать Христа только через иконы и посреди отвратительных обычаев, которые они выдумали себе, презрев авторитет Писания, и часто дерзал оскорблять спасительное крещение повторением этого обряда. Он — тот, кто всех латинян считал недостойными имени людей, но лишь имени собак, чью кровь пролить считалось чуть ли не заслугой, — по крайней мере, обмирщённые монахи, у которых по вытеснении священников была вся власть вязать и разрешать, не налагали за это никакого наказания. Когда исполнилась мера нечестия тех, которые довели Господа Христа до отвращения, то по Божьему приговору и благодаря нашей службе Он поразил эти и другие подобного рода сумасбродства, о которых из-за краткости письма нет возможности рассказать, достойной карой и, изгнав тех, которые ненавидели Бога и любили самих себя, передал нам эту землю, в избытке наделённую всеми благами, хлебом, вином и маслом, богатую плодами, украшенную лесами, водами и пастбищами, удобную для проживания и лежащую в умеренном климате. Другой такой страны нет в мире.