Славянская спарта

На плацу производилось солдатское ученье, и нмецкая команда, послушно двигавшая ряды рослыхъ славянскихъ воиновъ, громко раздавалась по набережной. Мы изъ любопытства зашли въ казарму зарскаго, или задрскаго, полка, расположенную сейчасъ же за садомъ. Все тамъ очень просто, но и очень чисто, какъ никогда не бываетъ въ нашихъ русскихъ казармахъ. У всякаго солдата желзная кровать грубаго издлія, тюфякъ, одяло; везд вентиляція, везд хорошій воздухъ и соблюденіе всякихъ санитарныхъ условій.

Мы прошли въ городъ съ дальняго конца по цпному подъемному мосту, перекинутому черезъ крпостной ровъ, или, скоре, каналъ, наполненный водою изъ моря. Четыре тяжелйшихъ ядра, висящія на цпяхъ и блокахъ, служатъ противовсомъ при подъем моста. У всхъ воротъ города строгій военный караулъ, потому что и городъ заключенъ въ стнахъ крпости. Но въ настоящую крпость никого не пускаютъ. Часовой у моста оказался сербъ, и я завелъ съ нимъ разговоръ, на половину по-русски, на половину по-сербски, что, однако, было для него достаточно понятно. Вроятно, австрійцы не требуютъ отъ своихъ часовыхъ обта молчанія, какъ это водится въ другихъ войскахъ.

Я спросилъ его, между прочимъ, какъ же лазаютъ на верхъ по этой отвсной скал, когда отсюда на ней ни одной тропинки. Солдатъ уврялъ меня, что ходы въ верхнюю крпость идутъ въ стн и даже подъ землею, такъ что осаждающій крпость непріятель совсмъ не видитъ передвиженій гарнизона въ крпости. Но зачмъ эта сама по себ неприступная скала, окруженная страшными пропастями, обнесена еще такими длинными, высокими и дорого стоющими каменными стнами, — воинъ-сербъ объяснить мн не могъ.

Какъ ни живописенъ городъ Которъ, а жить въ немъ избави Богъ! Тснота въ немъ такая, что дышать нечмъ. Площади его — перешагнуть можно, улицы — чистыя трещины между каменныхъ стнъ. Часто вмсто улицъ какіе-то крытые корридоры подъ сводами домовъ, какія-то каменныя лсенки не то на чердакъ, не то на колокольню. Везд тьма и сырость, въ кофейняхъ, харчевняхъ, лавчонкахъ, жилыхъ домахъ, переулкахъ, но какъ везд во владніяхъ Австріи — образцовая чистота, всякій закоулочекъ превосходно вымощенъ и выметенъ. Жители, конечно, пріучились давно и въ этой тснот, и въ этой темнот, и въ этому сиднью взаперти подъ вчнымъ карауломъ солдатъ, но мн было бы тошно среди этой духоты и затхлости, одинаково давящей и духъ, и тло, въ этихъ узкихъ Kegelbahn'ахъ, въ этихъ мрачныхъ конурахъ безъ солнечнаго луча, безъ зелени дерева, безъ вольной струи воздуха. Лошади, колеса — тутъ не увидите нигд, потому что экипажу тутъ повернуться негд. Къ унынію темноты и тсноты прибавляется еще уныніе тишины. Городъ такъ тихъ, словно вымеръ. Въ глубокихъ и тсныхъ каменныхъ корридорахъ звуки шаговъ рдкихъ прохожихъ его глохнутъ какъ въ могил. Лтомъ въ Котор нестерпимо жарко и отъ скученности каменныхъ строеній, мшающихъ всякому движенію воздуха, и отъ тсной близости крпостной скалы, поднимающейся стною надъ городомъ, которая накаляется солнцемъ, какъ кухонная плита, и цлый день льетъ сверху на городъ свой сухой каленый жаръ. А зимою, какъ говорили мн жители, здсь непрерывные дожди и грязь.

* * *