Славянский оберег. Семантика и структура.

Жертвоприношения в охранительных целях часто бывают приурочены к определенным календарным датам, в частности, к рождественским праздникам. У южных славян существовали особые дни, которые праздновались «в честь» хищников, представлявших опасность для человека и его хозяйства, — обычно ради волков (так называемые «волчьи дни»), ради медведя («медвежьи дни») или мышей («мышиные дни»). Апотропеические обряды, совершавшиеся в эти дни, содержали, в частности, элементы задабривания опасности и ее ритуального кормления, чтобы волки и медведи, «наевшись» в эти праздники, больше не причиняли ущерба хозяйству. Вечером накануне Андреева дня, который считался у южных славян «медвежьим праздником», выносили во двор три початка кукурузы — «медведю на ужин» (серб. [Ђорђевић 1, с. 259-260]); в некоторых случаях каждый початок хозяйка немного грызла сама, а утром, принося эти початки назад в дом, она говорила: «Медведь приходил и немного поел» [Антонијевић 1971, с. 166], часто в этот день кукурузу бросали через дымоход, «чтобы накормить медведя» [Костић 1966, с. 192]. Болгары в этот же день также варили кукурузу для медведя и бросали на нее через дымоход зерна гороха или фасоли, говоря: «На ти, мецо, кукуруз» [На тебе, медведь, кукурузу] [Томов 1945, с. 115]; в других случаях, бросая в трубу часть сваренной кукурузы, произносили: «На ти, мечко, варен кукуруз, да не ядеш суровия, и да не ядеш човеците и стоката» [На тебе, медведь, вареную кукурузу, чтобы не ел сырой, не ел людей и скот] [Българска 1994, с. 12]. Ритуальное кормление медведя в охранительных целях происходило у сербов и на Новый год, когда на порог выносили лепешку и немного мяса в круглом противне. Хозяйка, дунув три раза над едой, громко произносила: «Ево ти нисимо повојница! Коломбоћ да нам не једеш, стока да не дираш, да једеш сад, па за година!» [Это тебе подарок! Кукурузу не ешь, скот не задирай, ешь сейчас на весь год!] [Николић 1961, с. 119].

Ритуальное кормление волков могло совершаться в разные даты, Например, на Рождество откладывали понемногу от каждого блюда и относили на перекресток «волку на ужин», сопровождая это словами: «Ето, вуче, вечерај код мене и немај више никад» [Вот, волк, ужинай у меня и больше не ешь никогда], чтобы, насытившись, он не трогал скот (босн. [Пећо 1925, с. 377]). Похожим образом поступали в Юрьев День в Полесье, относя еду в поле, — «валка́м выно́сылы и́сты, каб скоты́ну ны чэпа́лы» (Дружиловичи иванк. брест., ПА). В так называемые {194} «волчьи праздники» — три дня после дня Михаила Архангела (8/21.11) пряли веревочку из собачьей шерсти, к ней привязывали немного свиной шкуры и бросали на перекресток в качестве приношения для волков, чтобы те не трогали скот (Леск. Морава [Ђорђевић 1958, с. 395]).

У всех славян было широко распространено приглашение носителей опасности на рождественский ужин, с тем, чтобы предотвратить их приход в течение года [Виноградова, Толстая 1988; Виноградова, Толстая 1991]. Семантика этого обряда уже была рассмотрена ранее (см. Разграничение) как способ развести во времени приход носителя опасности и охраняемый объект. Однако в данном случае, безусловно, присутствует и семантика задабривания носителя опасности, его ритуального кормления. В польских Карпатах, в частности, в Сочельник хозяин готовил ужин для волка, набирая в миску по ложке от каждого кушанья, в том числе гороха, ставил ее на окне и говорил: «Wilku, wilku, chodź do grocliu! / Jak nie przyjdziesź do grochu, / To nie przychodź do Nowego roku!» [Волк, волк, приходи на горох. Если не придешь на горох, не приходи до Нового года!] [Janicka-Krzywda 1988, s. 15]. У сербов в Сочельник перед домом выносили софру — обеденный столик — и ставили на него еду, которую приготовили на ужин, после чего звали на ужин всех хищников и своих недоброжелателей среди людей: «Вуци, мечке, лисице, зајци, творови, пси, људи и сви који нама зло миелите, дођите на вечеру, све смо наредили што треба да једете. Ако сад не дођете на вечеру, а ви за одину дана немојте долазити у наш обор на вечеру…» [Волки, медведи, лисы, зайцы, хорьки, собаки, люди и все, кто нам зло мыслит, приходите на ужин, все поставили, что нужно, чтобы вы ели. Если сейчас не придете на ужин, тогда и в течение года не приходите в наш загон на ужин…] После чего софру вносили в дом и ужинали [Дебељковић 1907, с. 291].

В Полесье при уборке хлеба один сноп оставляли в поле — для мышей (Боровое рокитн. ров., ПА), а у словаков, когда хозяин вносил в амбар первый сноп и тот падал, его так и оставляли, считая его жертвой мышам [Horváthová 1986, s. 233].