Славянский оберег. Семантика и структура.

Принято считать, что в этом случае прагматически маркированный фрагмент «распространяет» иллокуцию на весь текст. Как, например, в архангельском заговоре скота от опасности, в котором повествовательная часть текста сменяется высказыванием, содержащим просьбу: «Ограждает она, Пречистая Богородица, меня, Раба Божия имярек, своею нетленною ризою… Святыи Господний верховный апостоли Петре и Павле, снидите ко мне, рабу Божию имярек, на помощь, посопьствуйте (sic!) и ограждайте меня, раба Божия имярек, своею нетленною ризою» [Бобров, Финченко 1986, с. 138]. Можно было бы приписать это особенностям сакральных текстов, если бы не существование большого числа апотропеических текстов, являющихся исключительно «нейтральными» высказываниями, как, например, белорусский заговор от волков: «Святы Ягоры ўзышоў на Сіяньскую гару і ўзяў залатыя ключы і сярэбраныя замыкаць звярам ірты, каб не ўцялі кабыл з жарабятамі, і кароў з цялятамі, авец з ягнятамі, свіней з парасятамі. І замыкаю я ім ірты, ва векі амін» [Замовы 1992, № 163]. Ср. также сербскую заговорную формулу от любой опасности: «Прођох сабљу, не посекох се, прођох ватру, не изгорех се, прођох воду, не удавих се» [ Прошел саблю, не порезался, прошел огонь, не сгорел, прошел воду, не утонул] [Грбић 1909, с. 11 ].

Трудно представить, что заговор может быть прагматически нейтральным, т.е. не содержать иллокутивного значения или содержать прагматически нейтральные фрагменты, которые не «работают» на достижение цели заговора (тогда зачем они вообще нужны в сакральном тексте?). Остается предположить, что в подобных текстах существуют иные средства языкового опознания иллокутивных целей, отличные от правил выражения обыденных речевых актов.

Специфика сакральных речевых актов по сравнению с высказываниями обыденной речи обнаруживается прежде всего в том, какие типы высказывания характерны для апотропеических текстов. Как уже говорилось, апотропеические высказывания относятся к таким речевым актам, которые «приспосабливают мир к словам». По классификации Дж. Серля, ориентированной исключительно на обыденную речь, существуют всего две категории, «приспосабливающие мир к словам», — директивы, основная цель которых — добиться, чтобы адресат нечто совершил, и комиссией, выражающие обязательство самого говорящего что-либо сделать. Таким образом, апотропеические тексты должны содержать высказывания, входящие только в две вышеупомянутые категории.

Что касается директивов, то высказывания, входящие в их состав, действительно часто встречаются среди вербальных оберегов. Сюда {207} чаще всего входят: просьба и, как более «сильный» вариант, — мольба: «Се аз, Боже, молюся святому великомученику Георгию, спусти снесь (sic!) милость Божию, ударь деревянным копьем волхвуна и волхвунью…» (с.-рус. [Бурцев 2, с. 21]), приказ — наиболее распространенный тип высказывания: «Двери, двери, будьте вы на заперти злому духови и ворови» (укр. [Иванов 1889, с. 54]), запрет, как разновидность приказа: «Мороз, нэ морозь просо, ни бульбы, нэ морозь жыта, нэ морозь пшэницу, ўсяку пашаныцу» (бел. брест., ПА); гораздо реже — заклинание: «…заклинаю тя (ниву. — Е.Л.) и заповедаю от всякой злости, от хованцов и городейников…» (зак. лемки, XVIII в. [Петров 1891, с. 128]). Высказывания с такими иллокутивными целями характерны как для обрядового речевого поведения, так и для обыденной речи.

Сложнее дело обстоит с комиссивами, в которых воздействие обращено на самого говорящего. Апотропеическое высказывание в силу императивности своего воздействия и его направленности вовне просто не может строиться по типу: *«Я собираюсь прогнать ведьму» или: *«Я предполагаю оградить корову от волка», т. к. в подобных высказываниях воздействие направлено на самого говорящего, а не на окружающий мир. Однако примеры таких высказываний, прежде всего с иллокутивной целью намерения, существуют в апотропеических текстах, ср., например, русский свадебный заговор: «Встану я, раб Божий (имярек), благословясь… оболокусь я оболоками, подпояшусь красною зарею, огорожусь светлым месяцем, обтычусь светлым месяцем и освечусь я красным солнышком» [Майков 1992, с. 26-27].

К числу комиссивов относится угроза, как, например, в обереге от бабиц — женских демонов, которые нападают на роженицу и новорожденного младенца: «Са српом ћу да те исечем, с огњем ћу да те изгорим, с водом ћу да удавим, па ћу те распратим по бистре воде и зелене траве» [Серпом тебя изрубим, огнем тебя сожжем, в воде тебя утопим, распустим тебя по быстрой воде и зеленой траве] (серб. [Раденковић 1982, с. 106]).