Славянский оберег. Семантика и структура.

в) Адресат и объект, на который направлено воздействие текста, могут быть представлены разными субъектами. В качестве адресата выступают сакральные покровители, обычно это Бог, Богородица, ангелы, христианские святые, но встречаются обращения за помощью и к мифологическим существам — домовому, дворовому, лешему, полевому и пр., которые в определенных ситуациях могут рассматриваться как помощники и покровители (например, в лесу, где леший — хозяин). В качестве реципиентов выступают или носители зла, против которых {211} направлен оберег, или охраняемые объекты. Ср., в частности, фрагмент заговора от волков: «Святы Аўрамі (лесавік), позгонь ты ваўкоў…» (бел. [Замовы 1992, № 166]); молитву на охрану коров: «Милостивый Господи, Духу Святый, ты еси сотворил небо и землю, буди мЪ на помощи» (зак. лемки [Петров 1891, с. 127]); молитву от волка: «Panie Jezusie! Racz że mnie bronić od wilka leśnego…» [Пан Иисус! Соизволь же охранить меня от волка лесного…] (пол. [Kotula 1976, s. 86-87]); заговор при первом выгоне скота на пастбище: «Я прашу цябе, упрашаю, святое Юр’е, вьіхадзі са сваими замкамі. Замкамі затварай сваім слугам няверным зубы…» (бел. [Замовы 1992, № 128]). Иногда перечисляемые святые покровители могут восприниматься говорящим как некий обобщенный, недискретно воспринимаемый адресат, что выражается формой единственного числа глагола: «Никола ты Угодник, Богородица, Божья Мати, сохрани моих деточек от всех напастей, всех злых людей, от лютых зверей…» (арх. [Традиционные 1993, с 73]) или даже слитным написанием имен святых: «Pietrzepawlemikolajul Weż kluczyki z rajul» [Петрпавелниколай! Возьми ключики от рая!] (молитва от волков, пол., колбуш. [Kotula 1976, s. 75]).

г) Часто в высказывании адресат не персонифицирован, а указан только реципиент, как в заговоре на защиту пасеки от злого глаза: «…а тому человеку и жене, которые бы мели злую мысль чинити на мою пасеку, нехай ему замерзаеть сердце лукавое, и мысль, и язык!» (укр. [Ефименко 1874, с. 58]). Отсутствие персонифицированного адресата предполагает обращение непосредственно к более общим и абстрактным сакральным силам, а не к конкретным представителям этих сил, — последние всегда бывают названы.

д) В апотропеическом тексте могут быть редуцированы все участники обрядовой ситуации (отправитель текста, программист, адресат), кроме реципиента, т.е. того субъекта, на которого направлено воздействие оберега, — он эксплицирован обязательно, иначе оберег будет лишен своей цели. Например, в высказывании могут отсутствовать адресат и отправитель текста, как в заговоре, оберегающем скот от хищников: «Святы Ягоры ўзышоў на Сіяньску гару і ўзяў залатыя ключы і сярэбранныя замыкаць звярам ірты…» (бел. гом. [Замовы 1992, № 162]), а в уже упоминавшемся заговоре от волков эксплицирован только реципиент: «Воўк і ваўчыца і ваўчаняты, вашы ногi павыламаты, вашы зубы пазамыкаты залатымі замкамі, зялезнымі ключамі» (бел. [Замовы 1992, № 143]).

е) В редких случаях в тексте бывает не обозначен и реципиент. Примером могут служить некоторые общеапотропеические тексты, направленные вообще против всего злого: «Пречистые замки ключами заперты, замками запечатаны ныне и присно и во веки веков» (рус. [Максимов 1993/1, с. 29]). {212}

Обращение к адресату может быть выражено вокативными формулами со сдвоенным именем, а иногда с частичным искажением его имени, что подчеркивает сакральность ситуации, как, например, в формуле, которая произносится при встрече с волком: «Волк, волк, где ты был, когда Христа распинали?» (полес.), при отгоне градовой тучи: «Хмарочко, хмарочко, разыйдися…» (укр.), «Враг-сатана, отшатнись от меня…» (рус), в приговоре перед тем, как лезть в воду: «Hastrmane, tatrmane, ven z vody…» (юж. Моравия), в заговоре против моры: «Мора-бора не прелази прек’ овога бјела двора…» (серб.) и др.