Славянский разлом. Украинско-польское иго в России

Никакого греческо-униатского влияния через Софью провести не удалось, о чём свидетельствует тот факт, что греки к середине ХѴ века уже не становились митрополитами, а кафедру занимали исключительно местные уроженцы. Иону из Костромского края сменил Феодосий (Бывальцев) из Подмосковья, чью кандидатуру подобрали заранее во избежание вмешательства Константинополя, не желавшего признавать ни самого Иону, ни его преемников. При Иване ІІІ митрополитами становились Филипп, Геронтий, Зосима, Симон, среди которых мы не найдём ни греков, ни малороссов. Не потому ли проромановская историография не жалует никого из перечисленных архиереев? В её изображении они с теми или иными нравственными изъянами, а некоторые прямо ассоциируются с распространением ересей, в том числе «жидовствующих». Очевидно, само присутствие местных людей во главе иерархии раздражало литовско-польских выходцев с униатской закваской. Полонизированные кадры ориентировались на родную им церковную модель, считая её более продвинутой по сравнению с московской религиозной «неполноценностью».

Ключевую роль здесь довелось сыграть игумену Иосифу Волоцкому, чей отец — выходец из Литвы. Этот крупный церковный идеолог никогда не скрывал, что образцом для него является Киево-Печерская лавра; по её подобию он старался переиначить всю местную духовную жизнь. Иосиф превратил свой монастырь в огромное многопрофильное хозяйство. Его коммерческая активность вызвала массу восторгов в среде «выезжан», где игумена ставили в пример. Требования продолжателя Сергия Радонежского Нила Сорского положить конец этому балагану тонули в хоре голосов почитателей Иосифа. А тот, чувствуя поддержку сверху, явно вошёл во вкус, приправляя бизнес-аппе-титы типично инквизиционными замашками. Апеллируя к чистоте православия, этот «подвижник» требовал расправы над теми, кто пытался выступить с осуждением его предпринимательских порывов. Вместе со своими союзниками он сосредоточился на вычищении недругов из великокняжеского окружения.

Дело это было не из лёгких: чаша весов неоднократно колебалась. Окончательно она склонилась на сторону иосифлян уже после смерти их идеолога, когда митрополитом в Москве стал Даниил. Ученик и преемник Иосифа по монастырю занимал кафедру с 1522 по 1539 год и быстро окунулся в вельможную жизнь. Митрополит входил в тот узкий круг преимущественно литовско-украинских выходцев, которые подали Василию ІІІ мысль развестись с Соломонией Сабуровой, сославшись на её бесплодие, и организовали вторую женитьбу на Елене Глинской. При этом митрополит просто проигнорировал запрет восточных патриархов на развод по подобному поводу как противоречащий церковным канонам. Кроме этого, Даниил запечатлён в истории как инициатор осуждения известного интеллектуала того времени Максима Грека, позволившего себе критиковать стяжательство архиереев.

В «радужный» с точки зрения официальной историографии период правления Ивана ІѴ позиции иосифлян только крепли, чему активно способствовал митрополит Макарий. Родственник самого Иосифа Волоцкого находился на митрополичьем посту в 1542–1563 годах и оставил значительный след. Его пребывание во главе русской Церкви романовские историки и их сегодняшние последователи рассматривают как борьбу за православие в период, когда над страной ещё не взошло «солнце» никонианства. И с этим нельзя не согласиться: Макарий неутомимо бился за православие, если только за последнее считать его униатский вариант, близкий сердцу этого митрополита.

Чего стоят его усилия обосновать право церкви на владение имуществом, ведение торговли, финансовых операций. Преследуя эту цель, им была предпринята невиданная по масштабам канонизация: на церковных соборах 1547 и 1549 года, где заправляли почитатели Иосифа Волоцкого, к лику святых причислено 39 человек — столько же, сколько за всё время существования церкви. Среди канонизированных, кроме архиереев и четырёх юродивых, значилось аж 16 игуменов — основателей разных монастырей. Это наглядно демонстрировало: святые всегда владели землёй и собственностью! Заметим, Иван ІѴ не позволил «божьим слугам» разжиться во всю коммерческую прыть, настояв на следующем, Стоглавом соборе 1551 года (до ХІХ века его называли «Стоглавник») на запрете дальнейшего приращения церковных земель.