Славянский разлом. Украинско-польское иго в России

Утверждение о том, что цементирующим элементом романовской элиты был украинско-польский контингент, необычно. Национально-этническая окраска верхов неизменно рассматривалась как исконно русская, а какие-либо уточнения считались излишними. Недооценённым остаётся тот факт, что итогом навязанной церковно-униатской реформы стало привилегированное положение кадров именно украинско-польского происхождения. Формирование никонианской элиты происходило в отрыве от коренного населения, которое в своём большинстве отторгало религиозные новшества, а потому какие-либо духовные связи с меняющимся высшим сословием утрачивались. В новом элитном разливе уже не оставалось места мусульманству или старообрядчеству, окончательно выдавленным из государственной жизни. В то же время внутри правящей прослойки стирались грани между боярством и дворянством: часть первого теряла былое значение, а многие из второго набирали силу за счёт родства с царским семейством или же благодаря заслугам на армейском или приказном поприще.

В преддверии петровского царствования выделялись Стрешневы и Милославские, Языковы и Лихачёвы, Нарышкины и Матвеевы, Башмаковы и Збаровские. Довольно типичная выборка видных фамилий того времени, однако их происхождение, а главное, культурные предпочтения позволяют характеризовать эти роды как находившиеся прежде всего в украинско-польской орбите. К тому же в последнюю четверть ХѴІІ века российские элиты нашпиговывались свежими украинскими представителями со схожей ментальностью. Так, гетман Брюховецкий успел породниться с боярином Д. А. Долгоруковым, женившись на его дочери, а его преемник Самойлович выдать дочь за князя Ф. П. Шереметева.

Подобным образом поступали и другие малороссийские старшины и полковники, в результате чего украинско-польское присутствие в верхах только расширялось. Казалось, вливаясь в состав России, все они должны столкнуться с целым рядом проблем. Но парадоксальность российской ситуации в том и заключалась, что присоединённые чувствовали себя на редкость комфортно. Отечественный высший свет начиная с Алексея Михайловича и вплоть до Петра І был густо окрашен в украинско-польские тона. А вот кто испытывал сильный дискомфорт, так это коренное население, то есть те, к кому якобы присоединяли «несчастную» полонизированную публику.

С Петра І отчуждение романовской элиты от населения только нарастало, чему способствовал бурный приток иностранцев. Если в царствование Алексея Михайловича эти процессы только набирали силу, то при Петре развернулись во всю мощь. Любовь ко всему иноземному отличала государя буквально с пелёнок. Первым его воспитателем был шотландец Менезиус, пленённый в польскую войну 1654–1667 годов. Алексей Михайлович приблизил этого ловкого человека и даже посылал с поручениями в Европу и в конце концов приставил к юному царевичу. Среди первых учителей Петра значился и голландец Ф. Тиммерман, давший ему азы арифметики и геометрии. Увлечению будущего государя морским делом способствовал другой голландец, X. Бранд, специально выписанный в Россию для строительства флота. Построенный при его участии первый корабль, спущенный на воду на Волге, был сожжён отрядами Степана Разина. Бранд же руководил закладкой новых кораблей на Переяславском озере.

По мере взросления Пётр сближается с бывалыми иностранными вояками — осевшими в России шотландцем П. Гордоном и швейцарцем Ф. Лефортом. Особенным расположением пользовался последний, с 1675 года офицер в полках так называемого иноземного строя. Лефорт знакомил молодого царя не только с военными достижениями, но и с культурой европейской жизни. Именно благодаря лефортовскому влиянию тот освоился в Немецкой слободе, где начал проводить много времени и, невзирая на женитьбу на Е. Лопухиной, стал ухаживать за немкой из семейства Монсов. Лефорт вплоть до самой смерти в 1699 году находится рядом с Петром: в Азовских походах, в поездке по странам Западной Европы и т. д. К этому времени вкусы Петра окончательно определены: укрепление регулярной армии — прерогатива иностранных кадров. И хотя их численность в войсках составляла около 15 процентов, но именно они занимали наиболее важные командные должности.

Когда просматриваешь сводки начавшейся Северной войны со шведами, то уже невозможно по фамилиям отличить своих командиров от чужих. Так, на шведской стороне генералы Левенгаупт, Крейц, Реншильд, граф Пиппер, а на российской — генералы Брюс, Ренне, полковники Мюленфельд, Кампель, Келин. Добавим, что служба в отечественной армии оплачивалась по трём тарифам: прибывшим иностранцам назначалось самое высокое жалованье, те из них, кто родился в России — так называемые старые иноземцы — получали меньше, а хуже всего оплачивалась служба местных уроженцев.