Славянский разлом. Украинско-польское иго в России

Как известно, попытки «верховников», то есть Долгоруких и Голицыных, узурпировать власть не увенчались успехом. Украинско-польская партия представляла собой развитый элитный слой с неодинаковыми интересами, к тому же верховенство двух семей раздражало не только её. Взошедшая на престол Анна Иоанновна сразу оказалась в эпицентре соперничества различных группировок. Ядро её сторонников, требовавших отмести монаршие ограничения, составили ободрившиеся родственники новой императрицы Салтыковы, почтенный фельдмаршал И. Ю. Трубецкой, генерал-прокурор П. И. Ягужинский, церковный гуру Феофан Прокопович. К ним, естественно, присоединились и митавцы Р. Левенвольде и Э. Бирон, преисполненные планов на грядущее. Напору желающих сохранить влияние или дорваться до трона «верховники» противостоять не могли, тем более что их узкий круг быстро дал трещину в лице Остерамана, чья семья была близка Анне Иоанновне. Его родной брат Дитрих являлся любимым учителем будущей императрицы: переписку с ним она никогда не прерывала. Не удивительно, что именно опытнейшему царедворцу Андрею Остерману Анна поручила координировать интригу, которая привела бы её к самодержавному правлению. Ещё один «верховник», Г. И. Головкин, чья дочь была замужем за Ягужинским, также дистанцировался от Долгоруких и Голицыных. В результате они потерпели полное фиаско: все Долгорукие были арестованы, их обвинили в преступном отношении к покойному Петру II, чьё здоровье расстроили частые охоты и увеселения. Голицыных оставили на свободе, отправив управлять далёкими сибирскими областями.

Когда же всё это утряслось, то быстро выяснилось, что проигравшим оказалось украинско-польское лобби. Симпатии Анны были на стороне немцев: остермановские уроки и остзейские будни не прошли бесследно. Как писал В. О. Ключевский, инородцы в это царствование посыпались в Россию, «точно сор из дырявого мешка, облепили двор и престол, забрав все доходные места в управлении». Правда, в последнее время утверждения о немецком засилье в тот период ставятся под сомнение, хотя всё же нельзя отрицать, что тогда наряду со старыми петровскими кадрами (Минихом, Остерманом и другими) верхний элитный слой накрыла волна нового немецко-прибалтийского «призыва». Наиболее известны Бирон, Левенвольде, Кайзерлинг, Корф, Ливен, Беверкам и др. Лишь у нас эти западноевропейские выходцы средней руки смогли возвыситься, став основателями видных дворянских родов. Достаточно сказать, что дед всемогущего фаворита императрицы Бирона был конюхом герцога Курляндского, а отец служил на незначительной должности в польской армии, а вот внуку выпала честь рулить Россией.

Заметим, что торжество инородческой партии для украинско-польских конкурентов оказалось неожиданным. Тем более что начиналось всё оптимистично: при восшествии на престол Анна сразу сделала ряд новых фискальных поблажек для Малороссии, упразднив десятины с табака и мёда, отменив сборы с мостов и перевозов, уменьшив тяжести военного постоя. Но в 1732 году последовал переезд двора в Петербург, наступила эра Бирона, Остермана, Миниха, Левенвольда и им подобным, коим Украина была глубоко безразлична. В созданном кабинете министров (правительстве) разворачивалось соперничество этих двух сил, причём Анна всё-таки старалась сохранять баланс. Вот почему нельзя говорить о безраздельном господстве немцев. Некоторые современные учёные так и делают, справедливо указывая на противовесы душе кабинета Остерману: сначала в этом качестве выступал канцлер Головкин, после его смерти Ягужинский, затем А. П. Волынский.

Ошибка здесь только в том, что эти перечисленные оппоненты инородцам традиционно принимаются за русских. В действительности перед нами знать украинско-польского разлива со своими видами на грабёж того народа, именем которого они надёжно прикрылись. Их ненависть к иноземцам — это не боль за униженную и оскорблённую страну, а негодование таких же колонизаторов за упущенный гешефт и недополученные материальные блага. Именно этим объясняется «патриотизм» группы Волынского, бросившей открытый вызов Бирону, с одной стороны, и Остерману — с другой. Посмотрим, кто эти исконно русские дворяне: Еропкин — из смоленского княжеского рода, Саймонов — из клана Раевских (троюродный брат матери Петра), Хрущёв, женатый на польской девице Колтовской, затесался сюда и прибалтиец Эйхлер, обиженный за что-то на Остермана.