Славянский сокол

Королевский обед проходил в том же месте и в такой же обстановке, что и обед по случаю приезда графа Оливье. Но при старых декорациях появились новые действующие лица. Во-первых, место графа по правую руку от короля на сей раз было отдано победителю турнира. Это была большая честь, которую король мог бы и не пожаловать князю бодричей, как считали многие придворные. Они на Годослава посматривали искоса, хотя и не показывали откровенной ревнивой неприязни. Но во всех королевских дворах всех государств мира появление нового фаворита означает не просто отдаление старого, оно означает еще и отдаление всего двора дальше, чем ему самому хотелось бы. То есть, время, которое король мог провести с кем-то, он теперь будет проводить с новичком.

Впрочем, все понимали, что положение княжества бодричей таково, что не позволит его правителю постоянно быть с Карлом. Княжество – это не графство. Оно требует сложного управления. И потому, зная, что вскоре Годослав удалится в свой Рарог, ему почти прощали момент славы и возвышения.

Если первый обед проходил в день обоснования короля на новом месте и до основательного устройства было еще далеко, то сейчас придворные уже чувствовали обжитость ставки. Этому же ощущению сопутствовал такой внешний атрибут, как обилие дичи на столах. Это расстарался эделинг Видукинд, который на сей раз занял соответствующее положению место уже под своим именем. За день до решающих схваток на турнире эделинг отправил своих людей на большую охоту в близлежащие леса. И теперь дичь украшала каждый стол. А королевский стол – особо. Два кабана-секача стояли друг против друга в противоположных концах. Длинные желтые клыки их были устрашающе направлены на соперника. Королевский повар проявил все свое искусство, сняв с диких зверей шкуру целиком, промыв ее в уксусе с давленым чесноком, а потом пришив на отваренную в соусах целую тушу, фаршированную местными грибами, доставленными к королевскому обеду ваграми князя Бравлина. Прямо перед королем стоял на большом деревянном расписном подносе отваренный и облаченный в собственные перья белый лебедь, выгнувший прекрасную шею. Лебедя доставили к столу тоже вагры, но в отличие от кабана они сами же и готовили его, потому что королевский повар с такой птицей работать не умел и боялся испортить произведение искусства неумелым обхождением. Что он сам, впрочем, признал перед Карлом, чтобы похвалить помощников, приехавших к нему из соседних городов. Те же вагры доставили к столу и диковинный ржаной хлеб, но тоже признали, что получили его от бодричей с другого берега Лабы. Таким образом, стол служил символом объединения точно таким же, как завершившийся турнир.

Король ел привычно мало, только пробовал по маленькому кусочку от каждой смены блюд, но с удовольствием наблюдал, как насыщаются другие. К разочарованию Карла, Годослав, такой громадный рядом с ним, тоже не страдал излишним аппетитом.

– Друг мой, Алкуин, – поинтересовался монарх, – а что стало с нашим победителем состязаний бойцов на дубинках? Стоило бы пригласить сюда брата Феофана. Он смог бы подать пример другим гостям, если умеет так же много есть, как и пить. А, если судить по его, мягко говоря, объемному корпусу, так оно и есть в действительности.

– Увы, ваше величество, – с улыбкой опустил голову аббат, сидящий крайним слева от короля. – С нашим уважаемым другом произошла неприятная метаморфоза…

– Что за метаморфоза? – Карл заинтересовался.

– Теперь мне, ваше величество, уже не суждено решить ту сложную задачу, которой я посвятил несколько лет. Если вы помните, я мечтал понять, как брат Феофан умудряется выпивать больше, чем может в него вместиться. Мне не следовало оставлять его одного надолго.

– Так в чем все-таки дело? – Карл настаивал на подробностях.