slavjsja_temnaja_vlastiteljnica

Тронный зал Параракса во многом уступал тронным залам сопредельных царств, во многом это было связано с тем, что во время последней смены власти замок был разграблен преисполненной праведной алчности толпой. Однако трон уцелел — стальная громада была намертво вмурована в пьедестал — а значит, зал всё ещё можно было называть тронным. Сейчас этот зал был под завязку заполнен людьми. Не мудрено, ведь каждому хотелось как можно скорее увидеть настоящий королевский суд. Да, Её Величество неспроста открыла зал для посещений — жители столицы должны были стать свидетелями её триумфа. Как она выглядела? Ну, прежде всего бросалась в глаза худоба королевы — человек непосвященный усмотрит в том признаки болезни или излишнего увлечения диетами, знаток же без труда определит в ней лицо, принадлежащее к касте воздушных элементалистов. Сюда же следует отнести смуглую, песочного цвета кожу, а также глубокий темно-синий цвет глаз. На голове королевы переливалась золотом и самоцветами корона. Но не только в корону была одета наша героиня. Синее платье цвета индиго с высоким воротом и длинными рукавами было подпоясано шёлковым поясом и переходило в длинную мантию с разрезами на бедрах и пышным шлейфом, верх был дополнен драпировками, придавая фигуре столь недостающую полноту, плечо украшала богатая серебряная брошь.

По обе стороны от трона стояла стража в синих мундирах с чёрными повязками на рукавах, поверх кольчуг надеты плащи-накидки. Караул придавал до конца не восстановленному залу так недостающую ему помпезность.

— Итак, мои верноподданные, — глаза королевы сверкали торжеством, — отныне я, как ваш монарх, беру на себя почётную роль верховного судьи. Любой гражданин государства может придти сюда в поисках справедливости и восстановить свои нарушенные права. Ну, чего вы молчите? Суд не ждёт.

Толпа всколыхнулась, но первым в центр зала прошмыгнул плешивый мужичок с взлохмаченной бороденкой. Отбивая поклоны и лепеча приветствия, он изложил суть великой беды, постигшей его семью. Изложил в трех словах.

— Сосед корову украл, — промямлил он, теребя в руках шапку. Мужичок назвался Декстером.

— Всего-то? — Торвальд благосклонно улыбнулась. Похоже, что первое дело будет легче легкого.

Она давно хотела избавиться от приклеившегося к ней клейма Тёмной Властительницы. Не то чтобы девушке оно было сильно в тягость, но, избалованная людской любовью в период бытности светлой героиней, Торвальд действительно хотела, чтобы подданные её уважали. Только не находила способа. И вот однажды, как бы невзначай сидя на кровати в своих покоях, взгляд Мизори привлекла одна из картин. Как и её сестрицы, доставшиеся девушке в наследство от старого короля, картина была весьма эротического содержания и изображала конкурс красоты, на котором мужчине предстояло вручить серебряный венок одной из пяти обнажённых прелестниц. Почему-то картина называлась “Суд”. И в этот самый момент Мизори вспомнила о своем праве Верховного судьи. Что может быть проще, чем показать себя мудрым и справедливым правителем? Это не только повысит доверие к власти, но и поможет торжеству справедливости в Парараксе. Вот только Гуамоко отчего-то не оценил гениальность идеи: «Негоже Вашему Величеству тратить свое время на всякие глупости», — изрекла птица. Глупости?! Ишь каков! Ну ничего, будут ему глупости, когда народ начнет слагать сказания о её мудром суде.

— И где же мне искать этого негодяя? — изрекла волшебница, предвкушая скорую расправу.

— Я здесь, — из толпы выкатился патлатый толстячок, низко поклонился и представился: — я Симон из Луговиц.

— Почему же, Симон, ты украл корову у Декстера? — королева грозно насупила брови.

— Ваше величество, видите ли, я ничего не крал. Это моя корова и принадлежит мне по праву.

— Что же ты, Декстер, лжесвидетельствуешь? — обратилась она к первому крестьянину.

— Я не лжесвидетельствую, клянусь жизнью моей жены и моих детей — это моя корова.

— А я клянусь жизнями всех бабок, прабабок и всеми богами, что корова принадлежит мне, — парировал второй.

— Что ж, у нас, значит, имеет место быть спор. Хорошо, изложите свои позиции, а после этого я приму решение.

Итак. Второй крестьянин нашёл корову в лесу ещё совсем теленком — судя по всему, она отбилась от стада, нога животного застряла в капкане. Не приди Симон ей на помощь, она непременно погибла бы. А потом он выхаживал бедную скотинку, всё ждал, когда та подрастёт и можно будет молочка отведать. Ан нет, явился к нему, значит, этот прохвост и орёт на всю деревню, что он де вор — украл корову.

Декстер поведал свою часть истории о молодом телёнке — его гордости и отраде, о недосмотре пастушка и о том, как он едва не лишился своего животного. Каково же было его удивление, когда он узнал, что Изабелла жива-здорова и томится в соседском хлеву. А этот Симон, этот мерзавец, вместо того, чтобы рассказать о своей находке, скрыл её. Что это, если не кража?

— Это спасение! Не будь меня, корова погибла бы в капкане!

— А почему нашёл её именно ты? Небось, твой капкан был! В королевском лесу, между прочим, запрещена охота.