slavjsja_temnaja_vlastiteljnica

Путь был приятен и неспешен, вот миновали они замок, город и его стены, погружаясь в мир и покой пригорода. Затем на одной из развилок девушки свернули на узкую тропинку, ведущую в сторону леса. Царство мхов и деревьев сомкнуло над ними свод из пожухлой листвы, увлекая вперёд. Шишкин лес был велик, пронизанный речушками и дорогами, он занимал значительную часть центрального Параракса.

Мизори сразу предупредила, что ехать придётся не час и не два, впрочем, недалеко от места, куда они направлялись, стояла маленькая деревушка, где можно было переночевать. Староста с радостью принял гостей, у него был просторный хлев, в котором без труда расположилась его семья, пока Её Величество Торвальд обустраивалась в спальне самого хозяина.

- И не стыдно тебе? – эльфийка укоризненно посмотрела на похитительницу, развязывающую шнуровку доспеха. – Могла бы им хоть одну комнату оставить.

- Не могла бы, – весело отозвалась Торвальд, прыгая на пышную перину, которая оказалась весьма неплоха для деревенского дома. – Тут всего три комнаты: для королевы, королевской пленницы и королевского единорога, в смысле, осла.

- Миз, я буду с тобой!

- Тогда твою комнату займёт королевская кобыла номер девять, – и прерывая решившую вновь открыть рот девушку, колдунья добавила. – Нам лишние уши не нужны. Ты ведь хотела узнать, что со мной случилось? Так вот, я расскажу.

Они лежали на кровати друг напротив друга, глаза в глаза, точно отражения друг друга. В этот момент не было заметно разницы в росте и даже различия в цвете волос были смазаны тусклым светом масляной лампады. Графин вина на столе искрился рубиновым светом. Мизори начала.

Её рассказ тянулся от момента, когда повелитель Алаара вырвал и раздавил её сердце, журчал подобно ручью, минуя таинственный, влекущий их с Гуамоко свет. Повествование текло сквозь часы и дни, сквозь недели, осознание своего бессмертия и странствия среди своих ещё живых поданных. Как выяснилось, порой требуется умереть, чтобы услышать о себе хоть что-то хорошее, однако чаще говорили не о ней, а о последствиях её смерти. Князь нравился людям куда меньше их прежней госпожи, и его неминуемое приближение толкало вперёд даже самых ленивых и инертных подданных. Большинство готовились скрыться в лесах и горах, но были и те, кто решился с оружием в руках сразиться за право выбирать, чьим рабом ему быть.

- И ты решила посмотреть, что из этого получится?

- Совершенно верно. Тогда я уже догадывалась, что именно ты причина моего противоестественного существования, а поле боя – именно то место, где можно было поговорить с тобой и гарантировано не нарваться на нашего некроманта. Однако придя туда, я увидела то, что увидеть не ожидала.

Знает ли кто-то, на что похожа битва изнутри? Что будет, если колдовским зрением взглянуть на армии в момент кровавой сечи? Сотни огоньков, сотни душ, абсолютно одинаковых, стоящие в неестественно ровных рядах, а потом несущихся навстречу друг другу. Это зрелище заворожило мёртвую королеву. Огоньки сталкивались друг с другом подобно волнам бурливого моря, опадали вниз подобно пожухлой листве, кружились и падали в реки, что несут первоматерию к таинственному сердцу. Мизори видела лица, исполненные удивления, посмертной боли, страха, досады, лица безмятежно улыбающиеся точно во сне. В этот день и час шёл дождь из человеческих душ, и чисто случайно она узнала одну из них. Имя его не было знакомо эльфийке, даже больше, за полчаса, что они когда-то проговорили, нормальный человек не запомнил бы ни лица, ни голоса. Однако Мизори Торвальд была пробуждённым элементалистом воздуха, и её память была практически идеальной. Тот человек не был особенным, он был обычным ремесленником, дом которого она посетила в первые недели своего правления. Он отдал ей взятую из разграбленного замка кобылу, сказав, что ей она пригодится больше. Он пожелал ей успеха и сказал, что в неё верит. Сейчас же бледная тень мужчины нисколько не изменила своим убеждениям. Будучи окликнутой, она грустно улыбнулась и склонилась в поклоне, приветствуя королеву. «Ваше Величество», – такими были его слова. Они заговорили. Человек искренне сожалел о столь бесславном конце своей жизни. Люди Параракса не сумели уберечь свою властительницу, а та сложила голову за них. Что может быть печальней? Рене, именно так звали павшего, записался в ополчение, вдохновлённый примером Мизори. Он умер, как и Мизори, но ничего не смог изменить.

Они стояли под дождём из сверкающих огоньков. Сколько среди них было таких же, как ремесленник Рене? На самом деле совсем немного, но каждый из них был подлинным героем.

Но время неумолимо, далёкий свет таинственного артефакта уже звал солдата в последний путь, толкая навстречу забвению и покою.