Читаем Славное море. Первая волна полностью

— Огорчился ты, я вижу. Но ты помнишь, Серов, я говорил тебе, что планирую для себя дальнее плава­ние? Думал, что это немного позже будет. А тут сча­стливый случай подвернулся, ну, и не мог пропустить.

— Может, лучше, Сергей, когда рядом наш берег,— несмело сказал Геннадий.

— Чудак. А там разве не так, — протянув к нему руки, ответил Алферов. — Корабль наш. Люди наши. По-русски говорят. И страна твоя за тобой, как каменная стена стоит, не даст в обиду. Мы, Гена, люди большой страны, нам бояться нечего.

— Что ж, счастливый путь тогда. Пиши! Геннадий крепко пожал протянутые руки.

— А куда писать? — спросил Сергей. — На мой блокнот, напиши свой домашний адрес.

— Зачем домашний. Пиши: Леногорск, теплоход «Полярный». Я теперь крепко стал здесь на якорь.

Сергей Алферов уехал. Разгруженный «Енисей» под­нялся над водой еще выше и густо дымил, готовясь к уходу в море. Над краем берега потянулись к югу вере­ницы гусей. Наступило время уходить на юг и теплоходу «Полярный». А поведет его домой штурвальный Генна­дий Серов.


Иванов Андрей Силаевич

Славное море. Первая волна.

ПОВЕСТИ

М. «Московский рабочий» 1967.

312 с. Р2

Редактор А. Дугинец

Художественный редактор П. Зубченков Художники С. Еременко. Б. Старые Техн. редактор Т. Павлова

Издательство «Московский рабочий», Москва, пр. Владимирова. 6.

Л94018. Подписано к печати 12/1 1967 г. Формат бумаги 70Х 108'/зг. Бум. л. 4,87. Печ. л. 13.65. Уч.-изд. л. 13.41. Тираж 75 000. Тем. план 1966 г. № 398. Цена 55 коп. Зак. 464.

Набрано в типографии изд-ва «Московский рабочий». Москва. Петровка, 17. Отпечатано в типографии «Красный пролетарий». Москва, Краснопролетарская. 16.


Перейти на страницу:

Похожие книги

О, юность моя!
О, юность моя!

Поэт Илья Сельвинский впервые выступает с крупным автобиографическим произведением. «О, юность моя!» — роман во многом автобиографический, речь в нем идет о событиях, относящихся к первым годам советской власти на юге России.Центральный герой романа — человек со сложным душевным миром, еще не вполне четко представляющий себе свое будущее и будущее своей страны. Его характер только еще складывается, формируется, причем в обстановке далеко не легкой и не простой. Но он — не один. Его окружает молодежь тех лет — молодежь маленького южного городка, бурлящего противоречиями, характерными для тех исторически сложных дней.Роман И. Сельвинского эмоционален, написан рукой настоящего художника, язык его поэтичен и ярок.

Илья Львович Сельвинский

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза
Плаха
Плаха

Самый верный путь к творческому бессмертию – это писать sub specie mortis – с точки зрения смерти, или, что в данном случае одно и то же, с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат самых престижных премий, хотя последнее обстоятельство в глазах читателя современного, сформировавшегося уже на руинах некогда великой империи, не является столь уж важным. Но несомненно важным оказалось другое: айтматовские притчи, в которых миф переплетен с реальностью, а национальные, исторические и культурные пласты перемешаны, – приобрели сегодня новое трагическое звучание, стали еще более пронзительными. Потому что пропасть, о которой предупреждал Айтматов несколько десятилетий назад, – теперь у нас под ногами. В том числе и об этом – роман Ч. Айтматова «Плаха» (1986).«Ослепительная волчица Акбара и ее волк Ташчайнар, редкостной чистоты души Бостон, достойный воспоминаний о героях древнегреческих трагедии, и его антипод Базарбай, мятущийся Авдий, принявший крестные муки, и жертвенный младенец Кенджеш, охотники за наркотическим травяным зельем и благословенные певцы… – все предстали взору писателя и нашему взору в атмосфере высоких температур подлинного чувства».А. Золотов

Чингиз Айтматов , Чингиз Торекулович Айтматов

Проза / Советская классическая проза