Славный мальчишка

— Ну, до завтра! — поспешил проститься парень. Он уже был научен горьким опытом. Однажды вот так же старик остановился, подошел, а потом схватил за руку и давай рассказывать какую-то длинную и скучную историю.

В комнатке у Венци негде было повернуться.

— И кто только из вас додумался до этого, — спросил Личко. — Черти! Посмотрим, сколько вы выдержите. Я бы на вашем месте протянул волынку по меньшей мере с неделю…

— Здорово придумали! — с восторгом воскликнула Райничка и взобралась на стул, чтобы прошептать Личко на ухо. — Братик, ты знаешь, какие вкусные вещи приготовила мама! Пальчики оближешь! Как в ресторане!

— Что, что? — прыгал вокруг них Блажко.

— Ну, добрый вечер! — войдя в комнату, сказал дядя Миле. И поставил на стол две бутылки вина. — Здравствуйте! — и он потряс руку Румена.

— Цецка-а! Все в сборе. Накрывай стол!

— А братик Венци? — выпалил Блажко.

Плохо быть маленьким, потому что иногда на твои вопросы не отвечают. А ты сам их скоро забываешь.

Тетя Цецка и Райничка носили еду на стол. Румен глаз не мог оторвать от ароматной чечевицы и острой приправы с солью, от румяного пирога. Он потянулся через стол и отломил себе кусок хлеба. Хотел было макнуть его в приправу, но Блажко тихонько толкнул его под столом, и мальчишка сразу понял: делает что-то не так, нарушает какой-то порядок.

— Садись, хозяйка! — сказал дядя Миле и первым взял в руки хлеб.

Ужин начался.

— Эх, кто-нибудь рассказал бы хоть сказку, что ли? — попросил Личко.

— А-а-а-а! Какой хитрый! — засмеялся Блажко и снова подтолкнул Румена под столом. — Меня не обманешь! Пока ее расскажешь, а вы все слопаете.

— Я-то хитрый, а вот ты зачем прячешь колбасу под тарелку? Никак колбасный магазин хочешь открыть, малявка?

— Это нехорошо. Ты что, не знаешь? — сказала тетя Цецка.

Мальчонка в свою защиту признался честно.

— А я это для братика Венци. — И он выпихнул колбасу из-под тарелки, чтобы все ее видели.

— Румен, ты что пьешь — вино или лимонад? Ну-ка, подай свой стакан.

— Миле! Опоишь ребенка!

— Один глоток — пусть горло промочит. Нечего за столом сидеть как надутая барыня. Личко, подай гитару! — он тронул струны, настроил гитару и взял несколько аккордов.

— Концерт по заявкам! — объявил дядя Миле.

— Из старых популярных песен, — дополнила Райничка, и ее лицо расплылось в улыбке.

— Для тебя — старые, для меня — молодые! — он откашлялся. — Эх, не дули бы ветры по шоссе, какой бы из меня Адамо получился. «Вдоль лесочка-а-а тропка вье-е-тся… — подтягивай, Цецка, — на тропинке той девчонка, одинешенька — одна-а-а…»

Видно, сильный холодный ветер дул по дорогам и шоссе — голос его скрипел простуженно, но верно, сердечно. Пели все. И были грустными или веселыми, в зависимости от слов песни. Самой печальной была песня о маленькой продавщице цветов.

— Папа, а это правда было так? — спросила Райничка. — На самом деле были такие маленькие продавщицы цветов?

— Были, дочка. Раз есть песня.

— А от чего умерла ее мама?

— Эх, дочка, от чего умирают люди? От тяжелого житья!

Дядя Миле одним духом выпил стакан вина и снова ударил по струнам.

«Рамона…»

Он пел и смотрел на тетю Цецку. Глаза маленькой женщины смеялись. Может, эта песня была связана с дорогим воспоминанием, о котором знали только они двое.

— Хватит! — сказал дядя Миле и передал гитару Личко. — Радиопередача продолжается современной музыкой. Ну, Личко, как там у Пешо с его корытом?

— Ничего. Дело идет к концу.

— И чего вы возитесь с этой рухлядью? Пешо ведь внес деньги на новую машину?

— Тренируемся. Будем участвовать в соревновании старых автомобилей.

— Вам придется убрать ее с пустыря, там ре шили разбить скверик.

— Скверик? — с тревогой переспросил Румен.

— И выдумают же! — пробормотал Личко.

— Так принято на районном собрании. Коста предложил. Травку посеют. Две-три скамейки…

— А дом? Там же собирались построить дом? — спросила тетя Цецка.

— Откуда мне знать, снова отложили со строительством дома. Говорят, будто места мало, что ли. Вот снесут дома Савчовых и Делкиных и построят многоэтажный, кирпичный…

Славный мальчишка закусил нижнюю губу. Скверик? Со скамейками и надписями: «По траве не ходить».

— Эх, как вспомню, что тут было в старое время, — размечтавшись, продолжал дядя Миле. — Помнишь, Цецка? Домишки, дворики… А весной, когда зацветут вишни…

— А грязь забыл?

— Верно, была грязь. Будто клей. Пойдешь в калошах — вернешься без них. На том месте, где сейчас баня, находилось чистое поле. Мы его называли «Полянкой». Сколько там сыграно в футбол! Я даже пальцы на ней сломал. Мяч гоняли босиком, не рвали подметки, как вы теперь.

Дядя Миле налил себе вина, отхлебнул.

— Грязь, говоришь, Цецка. А сейчас что? Камни! И наша улица стала каменной. И эти большие дома, которые отнимают у человека воздух и голубое небо…

— Скорей бы получить в таком каменном квартиру, вырваться из этой тесноты и сырости. Я о другом и не мечтаю, — прервала его тетя Цецка.

— Я тоже! Ради этого целые дни провожу под машинами, ремонтирую их.

— Дядя Миле, а правда, что вы играли в команде «Славия»? — спросил Румен.

— Гу-ур-р! Гу-ур-р!