След бури

— Наконец-то, — возглас Медведя заставил вздрогнуть, — а я уж подумал, что ты не выйдешь, пока не подожгут палатку.

— Подожгут? — Млада всеми силами старалась побороть отупение после бессонной ночи.

— Лагерь вельдов решено сжечь, — Медведь подошёл и глянул с подозрением, затем вдруг медленно провёл ладонью по её плечу. — С тобой всё в порядке? Ты на смерть похожа.

— Да, я в порядке.

Млада попыталась не слишком суетливо ускользнуть, когда Медведь приблизился почти вплотную и нерешительно приобнял её. Возможно, он хотел проявить участие. Или утешить, хоть и прекрасно знал, что она терпеть не может жалость. Потому что заслужила каждую оплеуху, которой награждала судьба. А вот Медведь с его добродушностью сам подставлялся под удары, даже понимая, что они принесут только боль. Млада не достойна его заботы. Но как же объяснить, что ему не стоит мараться, постоянно находясь рядом?.. Может, лучше и вовсе промолчать, не бередить.

Пытаясь высмотреть среди кметей Рогла, Млада дошла до навесов, которые оказались уже пустыми. Все кмети, умершие этой ночью, были подготовлены к погребению. И вряд ли кто-то станет дожидаться заката, чтобы сжечь тела. Это нарушение обряда, но на его соблюдение не оставалось времени.

И поэтому после того, как последние сборы войска были закончены, крады полыхнули в небо вместе с палатками и шатрами лагеря. Серый дым тянулся в спины уходящим воинам, обгонял, щипал глаза и заполнял грудь. И только к полудню удалось вырваться из едкого тумана, который расползался меж деревьев и будто нарочно преследовал войско.

А к вечеру другой дым защекотал обоняние. Приветливый и даже приятный. Впереди, разгоняя темноту, показались костры лагеря княжеского войска. Отроки радостно подбегали к воеводам и тысяцким, чтобы принять коней. Кмети оживлённо загомонили, радуясь так, будто уже вернулись в Кирият.

Спешившись, Млада дождалась, пока к ней подойдёт Рогл. Утром Бажан сказал, что князь за самовольство приказал высечь его по прибытии в Кирият, но не плетью, а вымоченными розгами. Уже повернувшись было уходить, воевода в очередной раз не преминул напомнить, что за вельдом стоит приглядывать. Но, несмотря на то, что ему грозило наказание, пусть и не самое строгое, мальчишка всю дорогу ехал неподалёку от повозки, куда усадили связанных Зорена и Ведану, чем вызывал всё больше беспокойства. Надеяться, что он одумается так скоро, было глупо, и поэтому Млада старалась не выпускать его из виду, отчего пришлось время от времени ощущать на себе полный укора и тоски взгляд сестры. И с какой стороны от повозки ни пробовала ехать Млада, этот взгляд постоянно настигал её. Будто Ведана хотела что-то сказать. То, что могло изменить многое в жизни. Но Младу воротило от одной только мысли о разговоре с предательницей.

Теперь было приятно, наконец, освободиться от давящего ощущения своей неправоты и смутной вины, которыми всё сильнее наполнялась душа за время пути до лагеря. Младе даже довелось посидеть в компании кметей, расслабившихся от припасённого на случай победы вина. Но, будто чувствуя всю горечь произошедших событий, парни не делились впечатлениями о бое с вельдами, не хвастались своей удалью, а вспоминали что-то давно прошедшее, будто душой превратились в стариков, вздыхающих над делами оставшихся за спиной лет.

Млада, слушая размеренные истории, тоже пригубила вина, хотя предпочитала всегда держать разум в трезвости. С непривычки терпкий напиток тут же разлил по телу дурманящую волну, пробежавшую к кончикам пальцев едва ощутимым покалыванием. А потом лёгкое опьянение осыпалось, как сухой песок с кожи, и вместо него навалилась неподъёмная усталость. Млада едва добралась до ближайшей палатки, повалилась на лежанку, даже не сняв оружие, и крепко заснула.

Утром её растолкал Рогл, за что был награждён порцией невнятных ругательств. Но мальчишка стойко их выслушал и продолжил мерно трясти Младу за плечо.

— Пора собираться, — повторял он, как заговоренный.

— Хорошо! Хорошо… — она резко села, сожалея о том, что такой приятный глубокий сон прервался.

— Бажан уже не раз меня спросил о том, почему я слоняюсь один, — Рогл ехидно улыбнулся и тут же получил несильный подзатыльник.

Громкие распоряжения воевод, следящих за сборами кметей, очень скоро заставили взять себя в руки и забыть о вялости. К полудню лагерь был свёрнут, палатки и скарб погружены на повозки, и войско углубилось в лес, оставив после себя огромную вытоптанную поляну и валы, как напоминание о становище.

Решено было переправиться через реку Белунку, не заходя к тривичам, чтобы не тратить на это добрые сутки пути. Миновав её, планировалось разделиться с западным ополчением, которое дальше должно было пройти через город Ульчиг на север до Ирвы и рассеяться по небольшим деревням. Древнеры под предводительством Маха тоже отправлялись домой. Если будет милостива судьба, то ополчениям ещё долго не доведётся собраться на очередную битву. Может быть, даже никогда.