След на весеннем снегу

Он снова взял у нее кожаный футляр, повертел, разглядывая с разных сторон, длинно присвистнул.

– Ты думаешь, что эта штука имеет отношение к убийству?

– Ты сам это сказал, – мрачно среагировала Мила, чувствуя, что ее начинает пробирать нервная дрожь. – В тот день, в прошлую субботу, мы с Кактусом пошли на прогулку в лес. Мне показалось, что там кто-то был. Правда, я решила, что это дикий кабан, и испугалась. Но это вполне мог быть человек. Убийца, понимаешь. Он мог выронить чехол, а Кактус его подобрал и в качестве трофея принес мне. Хозяйке. Он же охотничий пес, с инстинктами не поспоришь. Получается, что он унес что-то, принадлежащее убийце. И тот стал искать этот чехол, потому что он представляет для него опасность. Вот что с таким постоянством искали в моем доме.

– Но зачем? На чехле могли остаться отпечатки пальцев? Так это вряд ли. Он валялся на снегу, промок, потом его обмусолила и изрядно погрызла твоя собака. И если на самом ноже, который, как мы знаем, так и не нашли, могла остаться кровь, то на чехле уж вряд ли. Мало ли кожаных чехлов? Как доказать, что в нем лежал тот самый нож? – усомнился Савелий.

Мила протянула руку, снова забрала футляр, включила лампочку под потолком, даже не спросив разрешения. Подумала, что сидящий в соседней машине Игорь наверняка не понимает, почему они не уезжают. Делиться своим открытием с кем-то еще, пусть даже и с Игорем, который был ей симпатичен, Мила не собиралась. Чехол действительно выглядел совсем обычно. Футляр из мягкой светло-коричневой кожи, в который вставлялось лезвие сантиметров в двенадцать-пятнадцать. Интересно, хватит такой длины, чтобы попасть точно в сердце? Она повернула чехол другой стороной и замерла, чувствуя, как быстро-быстро забилось ее собственное сердце. Ближе к кармашку, в который, собственно, и вставлялось лезвие, был изображен тесненный на коже зверек. Куница.

«Военный совет» собрался не в Филях, а в доме Олега Ивановича Васина. Мила и сам олигарх выступали за то, чтобы отнести находку в полицию, Савелий Гранатов выражал сомнение, что найденный в бардачке предмет сочтут достойным внимания. В конце концов, никаких доказательств того, что это действительно был футляр от орудия преступления, у них не было. Да и без собственно ножа кусок кожи вряд ли мог иметь какое-то значение. Некий чехол от какого-то холодного оружия, каких тысячи. Ну и что?

– Если бы этот чехол не был важен для убийцы, он бы не стал трижды вламываться в мой дом, – горячилась Мила.

– Если бы он был так важен, убийца не ждал бы сутки, чтобы ворваться к тебе в дом и оттаскать тебя за волосы, – возражал Савелий. – Он бы приехал к тебе в тот же вечер, понимаешь?

Мила немного подумала.

– Я, конечно, никогда никого не убивала, – наконец заговорила она. – Но думаю, что это не так-то просто сделать, даже если ты имеешь железные нервы. Вот представь картину, ты только что ударом ножа в сердце отправил человека на тот свет. Скорее всего, ты просто не заметил, что, доставая нож, выронил на снег чехол. У твоих ног лежит окровавленный труп, и ты судорожно пытаешься сообразить, что тебе делать дальше. В этот момент в лесу появляется какая-то женщина с собакой. Конечно, она довольно далеко, и есть надежда, что она тебя не заметит, но ее пес – охотничий, поэтому он видит в лесу движущуюся цель и бежит к тебе.

– Какие бы ни были железные нервы у преступника, в этот момент он должен сильно испугаться, что его застукают на месте преступления, – задумчиво поддержал Васин.

– Вот именно, – согласилась Мила. – Однако умный Кактус быстро разобрался, что встретил не животное, а человека, поэтому тут же потерял интерес к преследованию, зато нашел на снегу пахнущий кожей чехол от ножа. Думаю, что в тот момент убийца этого не заметил. Он просто, затаив дыхание, следил, что пес возвращается к хозяйке, то есть ко мне. Меня, кстати, было хорошо видно. Я, в отличие от убийцы, стояла у кромки леса, не среди деревьев, и на мне был ярко-голубой пуховик, пусть и очень грязный. Уже позже, когда преступник решил, что ему делать дальше, он, скорее всего, хватился чехла, поискал его вокруг, но, видимо, понял, что его утащила моя собака.

– Хорошо, – согласился Савелий, – ты все очень гладко рассказываешь, но главное все равно непонятно. Почему он не ворвался к тебе в тот же вечер? Зачем ждал до воскресенья?