След Первого Енота

Хотя серый песик был некрупный и тощий, он все равно выглядел больше, чем любое другое существо, когда несся через переулок. В глазах его поселилось безумие войны. Челюсти щелкали направо и налево. Он укусил горностая и отбросил его в сторону, словно выпотрошенную мягкую игрушку. Вонзил зубы в жабу, одетую в пальто с меховой оторочкой, а затем стоптал ее, не успела та даже квакнуть.

– Парень мой! – завопил Шестипалый, увидев, что Титус бежит к Киту. Одним страшным ударом лапы кот отбросил в сторону трех кротов. – Голову мне!

– Дались тебе эти головы! – заорал в ответ Титус.

Они бежали, и пока они бежали, вокруг срабатывали скрытые ловушки, но двое зверей двигались так быстро, так ловко, что капканы успевали схватить только воздух там, где только что были пес и кот.

Щелк, щелк, щелк! – гуляло эхо между высокими домами.

Над головой орали сражающиеся птицы.

Дерущиеся звери рычали и лаяли вокруг.

– Что теперь? – спросил Кит, когда пес и кот ринулись к нему.

Эйни и дядя Рик стояли рядом.

– Ну, есть у нашего племени старинная традиция… – начал дядя Рик.

– А именно? – поинтересовался Кит, надеясь, что в нее не входит разрывание его на части псом и котом.

– Старая добрая потасовка, – сказал дядя Рик.

– Никогда не пробовал, – признался Кит.

– Ну, – вмешалась Эйни, – самое главное правило: «Не дай себя убить».

– Э… спасибо.

Кит размял пальцы. Ему в жизни не приходилось драться. Ему нравилось побеждать умом и словами. Как же хотелось придумать сейчас какие-то слова, чтобы остановить эту драку… Но ведь именно с его слов все и началось.

– Не волнуйся Кит, – поднял лапу дядя Рик. – Мы сражаемся рядом с тобой. От воя до щелчка.

– От воя до щелчка, – добавила Эйни.

– За Диких! – заорал дядя Рик и бросился вперед, навстречу серому песику, у которого челюсти намокли от слюны и покраснели от крови.

– За Диких! – крикнула Эйни, бросаясь следом.

– За маму и папу! – завопил Кит и устремился в бой, не спуская глаз с шестипалого кота.

Кровожадность, захватившая Кита на бегу, была чувством некрасивым и неприятным. Но дикие места этого мира не всегда красивы и приятны. Кит, в конце концов, был зверем и как раз собирался выпустить на волю свою дикую сторону.

Глава двадцать восьмая Когти вверх

Пока дядя Рик с боем пробивал себе путь к Титусу, Кит лавировал между сражающимися, пробираясь к рыжему коту.

Он прошмыгнул между лапами бродячего пса Рокса, пытавшегося отнять у питбуля его жевалку. Скунс из «Ларканона» выпустил струю питбулю прямо в морду.

– Ай, гадость! – взвыл питбуль, роняя игрушку. – Сначала птичий помет! Теперь скунсова струя! Я иду домой!

И питбуль покинул битву, побитый, окровавленный и вонючий.

А Кит потерял Шестипалого из виду. Он обшаривал взглядом побоище в поисках промелькнувшего рыжего пятна, но ничего не видел. Две собаки в ярких ошейниках прижали к стене за шею лиса в костюме-тройке и по очереди лупили его головами в живот и хохотали. Мистер Пиблз уже сражался с Учителем его же собственной иглой, отвечая тычком на тычок, уколом на укол.

В прочих местах домашние коты попадали в ловушки и мыши брали их в плен. Собаки бежали под ударами кроликов, а голуби досрочно прогнали попугаев на юг. Кит не мог сказать, кто побеждает, а кто проигрывает, такая мешанина шерсти и перьев клубилась перед ним.

Но тут он увидел Эйни, высоко в воздухе, перекинутую через спину ярко-рыжего кота, который уносил ее прочь к забору и рельсам.

Кит оглянулся туда, где дядя сражался с Титусом. К нему присоединились Отис с Анселем, и втроем Дикие наседали на одного мелкого борзого, но серый песик вертелся ужом и отбивался лапами и зубами. Лягнул барсука промеж глаз, щелкнул зубами на поссума и отмахнулся от дяди Рика хвостом.

– Зря старался, паразит! – дразнился пес. – Я учился у величайших в мире мастеров лапа-джитсу.

Он подпрыгнул и толкнул Анселя на Отиса, затем опрокинул дядю Рика на спину и захохотал.

– А-ай! – донесся до Кита крик Эйни.

– Иди! – прохрипел дядя Рик, поднимаясь с земли и сплевывая кровь. – Мы займем этого урода.

– Ты кого уродом назвал, глистами траченный? – прорычал Титус. – Я чистокровный, ты хвост свинячий!

– Иди сюда! – рявкнул дядя Рик, и Титус бросился.

* * *

У забора над рельсами Шестипалый остановился. Кот старательно привязал Эйни к сетке затягивающимися узлами за запястья и лодыжки. Затем провел когтем ей под подбородком и ухмыльнулся.

– Посмотрим, как на сей раз будет выкручиваться твой дружок.

Эйни плюнула ему в морду:

– Ты, волосяной шар с клыками!

Кот моргнул желтыми глазами и слизнул плевок с носа.

– Ну а ты просто грязная белая крыса, которую забудут, как только она будет съедена. Даже твоя мамочка по тебе не заплачет.

Эйни дернулась, как от удара в живот. Порой самые страшные раны наносятся словами, а не когтями.

Кот ухмыльнулся шире.