След Сатаны

Еше академик Н. Я. Марр писал об осетинах, что «нельзя отождествлять с ними кавказских аланов, или точнее алов, так как алан, как теперь выяснилось, есть одна из форм множественного числа коренного кавказского этнического термина, в основе звучащего аl или с сохранением спиранта hаl».^{343}

Вывод Н. Я. Марра подтвердился и данными из античных источников. Так, у Плиния Секунда (I в. н.э.) мы находим упоминание племени галов (hаl) рядом с меотами.^{344} На территории Чечено-Ингушетии обнаруживается огромное количество географических названий (в основном, на равнине) с корнем ал, алан и само это слово имеет безупречный перевод с вайнахского как «равнинный».^{345} И наконец, «непосредственно от этнонима алан ведет свое происхождение и вайнахское имя Алони»,^{346} которое отыскивается не в какой-то сказке сомнительного происхождения, а в живом обращении народа без современных искусственных внедрений, какое мы видим у наших западных соседей. Известно, что антропоним Алан появился в осетинской среде с легкой руки интеллигенции после разработки идеи об «аланском происхождении».^{347}

Аланы упоминаются в античной литературе начиная с I в. н.э. За несколько столетий их знают уже во многих регионах — в Европе, Азии и даже в Северной Африке.^{348} Этот народ, в отличие от многих, необычайно громко заявил о себе с самого момента выхода на арену истории. Смелые походы по всем направлениям, непрерывные войны с могущественными народами, удивительные коллизии исторических судеб наподобие той, что привела алан совместно с вандалами в Северную Африку, где они основали королевство на месте бывшей Карфагенской державы — все это создавало аланам гремящую славу, продержавшуюся до ХIII-ХIV веков, когда нашествия монголов и полчищ Железного Хромца привели Аланию к гибели.

Аланы жили на Северном Кавказе около тысячи лет, когда Леонти Мровели начал писать свой исторический труд. Конечно, грузинский средневековый автор не мог не знать о соседнем сильном народе, известном даже далеким китайцам. Однако на страницах «Жизни картлийских царей» нет ни одного упоминания об аланах. Чем это объяснить?

Ответ довольно прост: Леонти Мровели очень много и подробно пишет об аланах, об их воинственных нравах, об их славных деяниях, но называет их другим именем — кавкасиане. Чтобы пояснить ситуацию, возьмем типологически схожий пример. Предположим, что два средневековых хрониста, француз и итальянец, задались бы целью описать соседнюю Германию. Французы называют немцев германцами, а итальянцы — тедеско. А теперь представим себе современного историка, который, сравнив описания Германии, сделанные французом и итальянцем, стал бы утверждать, что речь в них идет о двух разных народах — германцах и тедеско. И, более того, начал бы фантазировать о «взаимоотношениях» этих якобы «двух разных народов». Нечто подобное происходит сегодня относительно алан и кавкасиан, которых целая плеяда историков тщится показать разными и даже враждебными друг другу древними народами. Чтобы понять всю абсурдность такого «чтения истории» достаточно было бы сравнить труд Леонти Мровели с трудами его армянских предшественников и современников. Там где грузинский автор размещает и описывает кавкасиан, армянские средневековые авторы размещают и описывают алан — для них это один народ.^{349}

Подобное разночтение этнонимов одного и того же народа в армянских и грузинских средневековых сочинениях — вещь обычная. Достаточно обратиться к описаниям самого могущественного народа Кавказской Албании, который в армянских источниках называется гаргареями, а в грузинских — эрами. Этот народ хорошо известен ученым-кавказоведам, известно его поэтапное продвижение с юга на север, известны его локализация и история, и нет сомнений в том, что описывая эров и гаргареев грузинские и армянские авторы обращаются к одному и тому же этносу, обозначая его разными названиями. То же самое, как убеждает нас сопоставление армянских и грузинских источников, происходит и с описанием алан и кавкасиан.