След Сатаны

В 491 году на Иран обрушилась целая серия бедствий — засуха, недород, нашествие саранчи. Царь Кавад попытался предотвратить голодные бунты, открыв амбары с резервным зерном, но волнения все же вспыхнули. Тогда, как пишет Л. Н. Гумилев, «один из вельмож, Маздак, предложил шаху свою концепцию спасения государства. Она была дуалистична, но в ней, в отличие от манихейства, „царство света“ наделялось качествами воли и разума, а „царство тьмы“ — качеством неразумной стихии. Отсюда вытекало, что существующая в мире несправедливость — следствие неразумности и исправить ее можно средствами разума: введением равенства, уравнением благ (т.е. конфискацией имущества богатых и разделом его между маздакитами) и… казнями „сторонников зла“, т.е. тех, кто был с Маздаком несогласен».^{361}

Неизвестно, какое помутнение разума нашло на шаха Кавада, но он воспринял и одобрил эти «мистико-коммунистические» идеи и фактически вручил власть Маздаку и его сторонникам. Те вскоре превратили шаха в марионетку на троне и развернули в стране неслыханный террор. В 496 году Каваду удалось сбежать от своих министров к эфталитам и привести в столицу верные ему войска. Но маздакизм обрел в стране такую силу и размах, что не поддавался никакому контролю. И только в 529 году царевич Хосрой, собрав армию, подавил мятежи, повесил Маздака и казнил многих его сторонников. Безумие, царившее в Иране целых 33 года, постепенно улеглось.

Мусульманский автор так описывает суть учения и действий маздакитов: «Маздак считал, что поскольку все люди происходят от одних и тех же общих предков, они имеют равные права на женщин и богатства друг друга. Это, утверждал он, положит конец всем ссорам и раздорам, которые возникают по одной из этих причин… Маздак провозгласил общность женщин и сделал богатство и женщин свободно и равно доступными для всех мужчин, как доступны огонь, вода, пища… Это движение приняли с распростертыми объятиями молодежь и развращенные слои общества, и, в довершение всего, иранский император Кубад (Кавад) принял его под свое покровительство и проявил живой интерес к его развитию. Поощряемое монархом, учение Маздака распространялось как лесной пожар, и весь Иран был ввергнут в сексуальную анархию и эротический кризис… Невоздержанные и любящие удовольствия люди ухватились за такую возможность и стали рьяными маздакитами. Простые люди тоже был и захвачены этой бурей. Движение стало настолько мощным, что каждый мог зайти в дом любого человека и завладеть его женой и имуществом. Маздакиты обратились к Кубаду и угрожали, что свергнут его с трона, если он не станет на их сторону. Император уступил, и вскоре после этого дело дошло до того, что ни родители не признавали своих детей, ни дети родителей. Никто не имел прав на свое собственное имущество…».^{362}

В этот период на территории Иранской державы обитала самая крупная в мире колония евреев. Идеи маздакизма внесли раскол и среди них. Евреям-ортодоксам, воспитанным в строгом духе талмудизма, разгул, грабежи и сексуальная анархия, воцарившие в стране, были противны и они эмигрировали в Византию. Однако другая часть евреев превратилась в горячих сторонников Маздака и приняла самое активное участие в этом шабаше.^{363} Затем начались репрессии царевича Хосроя и, спасаясь от них, из Ирана пришлось бежать и евреям-маздакитам. Л. Н. Гумилев рисует эту эмиграцию следующими выражениями: «Связанные с маздакитским движением евреи тоже удрали на Кавказ, но подальше от разъяренных персов. И очутились они на широкой равнине между Тереком и Сулаком…»^{364}

Вот как! Оказывается, в 529 году на равнинной части Чечено-Ингушетии и Дагестана осело значительное количество евреев-маздакитов, давно утерявших свой родной еврейский язык и разговаривающих по-ирански.

Там, на указанной равнине между Тереком и Сулаком, к тому времени уже давно (еще со II века) обитали хазары, и евреи-маздакиты расселились среди них.^{365} Именно здесь и кроется разгадка того обстоятельства, что внутри тюркоязычных хазар оказались ираноязычные осетины, потомки бежавших от репрессий Хосроя Ануширвана иранских евреев-маздакитов.

7

Пройдемся вновь по привлеченным нами источникам и проверим, не упустили ли мы в наших сопоставлениях что-нибудь важное.

В тексте «Жизни картлийских царей» присутствуют два надежных хронологических ориентира, которые способны помочь нам в датировании хазарского похода на Северный Кавказ и появления осетин в этом регионе. Но прежде коснемся самых общих вопросов истории хазар в ее начальном периоде.