След сломанного крыла

Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть. Часы, которые Эрик подарил мне, показывают, что он пришел вовремя. Мы не виделись со дня нашей встречи в офисе его адвоката и общались только через женщину, которая теперь говорит за него. Видимо, она стала первой из тех, кто отныне будет заменять ему меня. Как же все легко и просто, думаю я. Открыв дверь, я впиваюсь в Эрика взглядом. Сейчас конец рабочего дня, поэтому он в костюме с галстуком. Он выглядит таким, каким я его знаю, — сильным и уверенным.

— Спасибо, что согласился встретиться со мной здесь, — говорю я, приглашая его войти в его собственный дом. — Я знаю, ты предпочел бы контору своего адвоката, но…

— Все в порядке, — говорит он, прерывая меня. Он ступает неуверенно, его руки засунуты в карманы пиджака. Он больше не носит свое обручальное кольцо — первое, что я заметила еще в конторе адвоката. — Поскольку ты отказалась от алиментов, ее услуги оказались излишними.

— Правильно, — мы садимся на разные диваны напротив друг друга, словно чужие. Я помню, как мы занимались любовью на одном из них, когда их нам привезли. Эрик шутил, что мы должны дать им имена, и удивился, когда я охотно согласилась. Я обнажилась первой, наслаждаясь огнем желания в его глазах. — Как поживаешь?

— Хорошо, — и как истый джентльмен он спрашивает: — А ты?

— Тоже хорошо, — я говорю неправду. Мне интересно, что бы он сказал, если б узнал, что я сплю не больше двух часов каждую ночь, потому что кровать кажется мне пустой. Если бы он узнал, что я каждый день думаю о том, каково это — иметь ребенка, быть матерью? Дать ему то, чего ему так хотелось, сделать шаг, которого я так боюсь? — я указываю на несколько коробок в прихожей: — Я упаковала все свои вещи. Все, что мы купили после свадьбы, оставила тебе.

— Где ты собираешься жить?

— Я сняла квартиру в городе, — смотреть ему в глаза я избегаю. — Пока не найду что-нибудь постоянное.

— Хорошо.

Мы оба умолкаем. Мне хочется протянуть руку, коснуться его так, как касалась раньше. Я никогда не думала, что мое решение не иметь детей приведет к такому финалу. Но я сделала это только для того, чтобы он никогда не узнал правду. Эту тайну надо было сохранить навсегда, как и все остальные. Голос в душе, который в последние месяцы становится все громче, насмехается над моей наивностью. Он шепчет мне: «Никакую тайну нельзя сохранить навсегда. Ни одну».

— Как работа? — внезапно спрашиваю я, пытаясь заглушить этот шепот.

Эрик горько усмехается, он устал от этой игры.

— Тебя это действительно интересует?

— Интересует, — говорю я, удивленная тем, что он может думать иначе. — Я знаю, как много твоя карьера значит для тебя.

— Наш с тобой ребенок тоже для меня много значил, — парирует Эрик с болью в голосе. — Но это, по-видимому, не имело значения для тебя, — он встает, решив покончить с этим фарсом. — Зачем ты хотела встретиться?

— Чтобы попрощаться, — слова звучат у меня в ушах так, будто их произносит кто-то другой. — Чтобы отдать тебе ключи от дома. Чтобы сказать, что мне очень жаль, — я отворачиваюсь от него и смотрю в окно. Проглотив комок в горле, я стараюсь найти слова. — Я никогда не хотела, чтобы такое случилось с нами, чтобы нам пришлось прощаться, — сжав руки, я признаюсь ему: — Я бы все сделала, чтобы не причинить тебе боль. Я люблю тебя, — у меня нет причин таиться от него, и я говорю ему открыто то, что не смею сказать себе самой: — Я все еще люблю тебя.

— Тогда почему?.. — спрашивает Эрик. Вопрос вырывается у него прямо из сердца. Вся его настороженность исчезает. Он подходит и берет меня за плечи. — Ведь у нас все было. Ты была моей любовью, моей жизнью.

— Я не знаю, — шепчу я. Его прикосновение вызывает у меня воспоминание о другом случае — другом месте, другом человеке.

«Ты моя жизнь», — шепчет мне голос в темноте. Она спала. Она была уверена, что она все это вообразила себе, пока не почувствовала сквозь тонкую ткань ночной рубашки руку на своем плече.

Испуганно вскрикнув, я вырываюсь из рук Эрика и обхватываю свое похудевшее тело. Больше я не получаю удовольствия от еды, есть трижды в день кажется мне непосильной задачей. Мое тело расплачивается за это и начинает увядать. Вещи висят на мне, пояс болтается.

Она неохотно просыпается, уверенная в том, что это Соня снова забирается к ней в постель. Пятнадцатилетняя Триша не особенно ей рада. Это ночь после свадьбы Марин, и Триша чувствует себя более взрослой, более зрелой, чем раньше. Слишком взрослой, чтобы спать в одной постели с младшей сестренкой.