След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян

– Женщину, чьи носилки стояли в нише в храме в почетном окружении младших волхвов, которые сутки напролет в несколько смен непрестанно пели над ней погребальные молитвы. Во время торжественной службы в присутствии князя и боярского совета ритуал не прерывался. Я узнал носилки. Видел их во время службы в той нише, что была против нас. Их последними и вознесли на костер. И костер был отдельным. В общем костре сжигали только тела безвестных умерших. А с отдельного кострища пепел собрали в глиняный горшок, чтобы развеять над морем. Так я полагаю, хотя могу и ошибаться, поскольку мне этого никто не сообщал. А теперь и сообщить будет, я опасаюсь, некому.

– То есть? – переспросил Славер.

– Старый волхв Духослав ничего не скажет. Просто не захочет сказать, что это была за женщина… Но меня кто-то спрашивал про нее. Честно говоря, не очень помню кто, но под описание она вполне подходит…

Ставр откровенно хитрил, строя из себя простачка, закатывал взгляд к потолку, словно вспоминая, и это чувствовали оба князя.

Дражко уже начал понимать.

– Женщина стройная, с длинными распущенными черными волосами[49], в длинной кольчуге с разрезом спереди, руки тонкие, едва ли смогут меч удержать…

– В кольчуге на погребальный костер возносят только мужчин-воев, погибших в бою, – возразил Ставр. – А руки прикрываются погребальным саваном. Сжигать ее в кольчуге даже верховный волхв храма Яровита не решится. Это грубое нарушение обычаев. Но щитами носилки были украшены. Теми самыми щитами, надо полагать, на которых ее и несли. Это все похоронные атрибуты, и против этого возражений быть не может.

– Кто же она? – коротко и зло спросил князь Войномир. – На похоронах присутствовали родственники?

– Нет. Только волхв Духослав стоял перед кострищем на коленях.

– На колени перед кострищем становятся только самые близкие родственники, – сказал князь-воевода Дражко. – Остальные стоят в стороне.

Ставр на это ничего не ответил. Ему негде было взять такие данные.

– А откуда пришла весть, что Ведана – дочь, а не воспитанница Вандала? – спросил вдруг Войномир. – Может, кто-то специально такой слух пустил, чтобы свой грех прикрыть? Вор обычно громче всех кричит: «Держи вора!».

– И такое может быть, – согласился Ставр. – Весть о Ведане пришла с острова. Это я точно знаю. Но чей язык первым эту весть пустил, определить сейчас невозможно. Этой вести лет, пожалуй, пятнадцать, если не больше.

– Надо захватить парочку младших волхвов, и допросить, – решился бургграф Славер. – В конце-то концов, мы ищем преступницу, которая устроила засаду на князя Руянского и на соправителя всего княжества бодричей. Это значимая причина. И мы имеем право допросить волхвов. Я сам буду допрашивать, и заставлю их рассказать.

Славер говорил зло и упрямо. Он готов был всех уничтожить, кто покусится на его воспитанника. А слова у воеводы с делом обычно не расходились. Он никогда не был болтуном, склонным к простым угрозам.

– Едва ли они уже смогут что-то сказать… – лениво возразил Ставр.

Дражко знал командира разведчиков лучше всех других в этой комнате, и понимал, что волхв что-то важное еще не сообщил. И потому просто потребовал:

– Говори! Не томи душу!

– Меня послали узнать насчет вина. Все остальное я увидел только попутно. Но я нашел отдельно стоящий бочонок. В закрытой комнате, ключ от которой был раньше только у старого Духослава. Настоящий ключ и сейчас, наверное, только у него. Но Духослав разрешил младшим волхвам, которые хоронили женщину, устроить тризну. И позволил им взять один из бочонков на общий стол. Они взяли, только временно оставили его в коридоре. А какой-то посторонний человек, что открыл комнату с другим, предположительно, отравленным вином, подменил бочонок.

– А как он открыл комнату? – спросил Дражко.

Ставр вытащил из-за пояса толстый кованый гвоздь, загнутой на конце крючком.

– Вот этой штукой. Это не сложно, если обладаешь умением. Таким образом…

– Таким образом… – повторил князь Войномир.

– Таким образом, если к утру, или, возможно, к обеду, все младшие волхвы храма Яровита будут живы, мы возводим напраслину на верховного волхва храма Яровита. Чему лично я буду только рад. Это будет значить, что вино не отравлено, просто Духослав переборщил со специями, желая угодить князю, вкус которого он не знает. Или просто старался угодить Яровиту, который так впечатляюще говорит в его храме…

Последние слова были произнесены с откровенным сарказмом. Ставр, сам волхв, знал, видимо, храмовые чудеса лучше других.