След торпеды

— Тебе небось одному скучно, вот мы и придем, а? — Марфа заглянула в глаза Акиму и вдруг отшатнулась от него — он плакал. — Акимушка, да что с тобой, милый? — Марфа вскочила со стула, схватила на столике пузырек с нашатырным спиртом и тут же поднесла его к носу Акима. Тот смахнул ладонью слезы, сказал задумчиво:

— Так я, Марфа… Настя завещала мне поберечь сына, а я не уберег. Слышь, Марфа, а что, если снова мне поехать на море да найти Ольгу?

— Сама бы к тебе она приехала, да, видно, кроме поцелуев меж ними ничего не было.

— А если было?

— Тогда она сама найдет тебя…

Время шло, но Ольга к Акиму так и не приехала. Где она теперь? Куда унесла ее судьба? Временами, как вспомнит Аким сына, по его телу пробегает холодная дрожь. Сядет он во дворе под вербой, глядит на далекое синее небо, а дрожь все равно не проходит, холодит душу.

— Отчего так, Марфа? — спросил он как-то соседку.

— А потому, видно, что не научил ты сына уму-разуму, вот и бродит в тебе совесть, — пояснила Марфа. — Я вот замечаю, худеешь ты, Аким, на лице желтизна появилась, и стал ты какой-то пугливый, будто мучает тебя что-то. Может, пойдешь со мной в церкву да свечку за здравие свое поставишь?

— Ты, Марфа, меня в свою веру не обратишь, и не старайся, — грубо возразил Аким. — Хоть и прожила ты немало на свете, а своего главного дела так и не поняла.

— Это какое такое дело? — Марфа ехидно усмехнулась. — Детей я родила, мужу верна… Хотя без греха на свете людей не бывает, но я не грешная. Вот клянусь тебе, — и Марфа несколько раз торопливо перекрестилась.

— А ты сама рассуди, грех это или еще что, — заметил Аким. — Главное-то не детей родить. Ты дай толк своему ребенку, научи его землю любить. А ты научила этому Зою? Нет, не научила…

— Ты, Аким, не тихоня, — сквозь зубы процедила Марфа. — За что попрекаешь? Небось обидно, что я Петьку попрекнула?

— Стыдись, Марфа, — уколол соседку жестким взглядом Аким. — Сорок годов рядом живем. Чего нам спорить, а? Петька мой покойник, а о них, сама ведь сказала, плохо не говорят. Я вот на войне как бы весь изнутри обгорел…

Марфа частенько забегала к Акиму в слезах, жаловалась на зятя, который, как уверяла она, ни за что ни про что обижает Зою.

— Ты, Аким, поговорил бы с ним, а? Отчего он как кобель цепной на Зою рычит. Она ему дочку родила, а он кулаки распускать.

Аким, наслышавшись от людей, что Зоя с бригадиром шашни завела, осторожно заметил:

— А скажи, Марфа, твоя Зоя чиста душой? Мужа своего, Федора, любит?

— Как росинка она чистая, вот богом клянусь, — сказала соседка и перекрестилась. — А что, небось сплетня какая, да? Ценит она Федора…

— Это я так… — уклонился от прямого ответа Аким, решив переговорить с Зоей. Это ему удалось сделать вечером, когда она пришла к нему попросить спичек. Она была в синем с белыми горошинками платье, на голове — косынка.

— Муж еще на работе, а мне надо ужин сварить… — сказала она и почему-то покраснела.

Аким пригласил ее сесть. В нем сейчас появилось какое-то странное чувство: вспомнил своего Петьку, и захотелось ему узнать правду — неужто Зоя состояла в близости с его сыном? Он давно хотел поговорить с ней, да все не решался — такие разговоры для него были мучительны и неприятны, потому что невольно заходила речь о его сыне, а Петьку Аким никак не мог забыть. Три года как погиб сын, а казалось, что это было вчера. Аким покосился на Зою, и она мигом почувствовала, что тот о чем-то важном хочет с ней поговорить, да все не решается. Аким встал, заходил по комнате. Поглядел на себя в зеркало, потом перевел взгляд на фотокарточку сына, которая висела в квадратной голубой рамке.

«Нет Петьки, и погиб он по-глупому, — вновь подумал Аким. — Погиб как-то странно. Ведь там, где затонул катер, неподалеку берег, и он мог бы доплыть, обсушиться у маячника. А могли спасти его и рыбаки. Видно, ушибся сильно и выбраться на берег не хватило сил».

— Гляжу на фотокарточку, и не верится, что нет больше Петра, — признался Аким. — Что это, а?

— Память, Аким Петрович, — серьезно заметила Зоя. — Я тоже, как вспомню Петра, так и рвется что-то в душе.

Аким шагнул к столу, уселся на диван.

— Значит, любила его?

Зоя зарделась и потупила глаза.

— Не доверилась бы ему… — она махнула рукой. — Не надо об этом вспоминать.

— Отчего же?

— Муж меня иной раз попрекает, мол, другого я любила… Может, и прав он, да не люблю я, чтобы в моем прошлом кто-то копался. Я сама к Петьке в ту ночь пришла… Уезжал он, проводить его пришла… Он не обижал меня. Обещал: «Как вернусь с моря — поженимся». Но он не вернулся!

— В мореходку экзамены сдавал, — пояснил Аким. — Уж очень ему хотелось штурманом стать.

— Стал им на свою погибель, — всхлипнула Зоя. — Может, это и к лучшему, что я не стала его женой. Теперь бы вдовой была, — добавила она и тут же поднялась. — Я пойду…

Аким встал проводить ее. На крыльце тронул за локоть. Она обернулась. В ее черных, как перо грача, глазах застыл немой вопрос: чего еще надо? Аким под ее молящим взглядом стушевался, поник головой и, не глядя на нее, вдруг спросил:

— У тебя что с бригадиром?

Она засмеялась, но тут же сникла: