Следствие по делу Воланда

Но если Воланд, Азазелло, Коровьев и Бегемот в наших глазах такие одинаковые и вызывают к себе с нашей стороны равное отношение, и при этом существуют вне полового деления, потому что не принадлежат даже к мужскому миру, а также имеют непроницаемую завесу, из-за которой нам невозможно им сопереживать и видеть их мысли, то что же все-таки делает их духами? И понять это совсем нетрудно. Как, например, понять, кто мы такие? Разумеется, для этого нужно посмотреть на нас не в отдельности, а при взаимодействии с другими людьми, чтобы обнаружить между нами что-то такое общее, за что мы и принадлежим к человеческому роду. Если же мы посмотрим не отдельно на каждого демона, а на всех четверых сразу, то мы увидим, что их связывают отнюдь не человеческие отношения, и это понятно: ведь они не люди. Чтобы между ними было человеческое общение, им необходимо быть людьми. А что такое человеческие отношения, как не сама любовь, которую можно было бы назвать человечностью? В самом деле: стоит только приписать Воланду дружбу или любовь как он тут же, тут же (!) очеловечится, то есть перестанет быть дьяволом. А в результате этого он становится целиком, полностью, всецело таким же, как Афраний, который в таком случае будет отличаться от Воланда только голосом, внешностью, одеждой и характером, в сущности же, они будут тождественны друг другу. Они будут между собою различаться только так, как, допустим, отличается Мастер от Берлиоза или Маргарита от Наташи, а не как Иван – от Бегемота или Рюхин – от Азазелло. Мы прекрасно видим, что на фоне людей из романа Воланд и его присные – это не люди, что, впрочем, нам и так известно. В итоге мы пришли почти к тому же самому выводу, который мы озвучили в 1-й главе. Только там мы сказали, что Воланд как дух не знает любви между мужчиной и женщиной. Теперь же мы уже утверждаем, что Воланд не знает любую вообще любовь и все ее разновидности, вроде дружбы, знакомства или приятельских отношений.

Вот что значит быть для Воланда духом. Дьявол, по мысли Михаила Булгакова, – это вовсе не человек, чтобы ему ведать любовь. Он всего лишь дух, который при этом для нас является сатаною.

А теперь, немного осветив образ булгаковского дьявола, перейдем к основному вопросу о цели его визита в Москву. Как мы выяснили, события романа обычно описываются так, словно их рассказывает какой-то человек – все происходящее в романе мы видим чьими-то глазами. Так, Берлиоз и Бездомный не распознали в неизвестном консультанте, явившегося на Патриаршие пруды, духа зла: «И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэтому о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек». Или глазами Маргариты читатель видит следующий облик Воланда: «Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней» (гл. 22), хотя у Воланда глаза были расположены, как известно, иначе: «Правый глаз черный, левый почему-то зеленый». По этой причине, что все романе показано глазами людей, неподкованному читателю сначала кажется, что Воланд пытался убедить двух литераторов на Патриарших прудах в бытии Бога. Так кажется потому, что читатель ставит себя на место Берлиоза и собеседника Ивана. Те действительно думали, что в их разговор ввязался человек, искренно интересующийся их верой и мировоззрением. А между тем Воланд на самом деле преследовал совсем другие цели, одна из которых – поглумиться над обоими писателями. Роман «Мастер и Маргарита» сатирический, и без сатиры и насмешки автора не обошлась и самая первая глава романа. Вот с этого мы и продолжим.

Воланд, будучи многолик, появляется на Патриаршие пруды в маске иностранца, заграничного гостя или неизвестного консультанта, который якобы нуждается в посторонней помощи для ознакомления с известными местами Москвы. При этом нотки насмешки Воланда слышны уже в первых же его движениях при встрече с литераторами: «Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей». Усевшись на скамейку, Воланд делает вид, что его будто бы заинтересовало место, на которое он пришел, причем автор замечает, что он «чему-то снисходительно усмехнулся». Воланд потому усмехнулся, что предвкушал занимательнейшую и ученейшую беседу с такими людьми, как редактор Михаил Александрович Берлиоз и поэт Иван Николаевич Бездомный. В самом знакомстве с литераторами Воланд проявил глумление над ними:

«– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, – что я, не будучи знаком, позволяю себе… но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что…

Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как приподняться и раскланяться».