Следствие по делу Воланда

Поскольку Воланд и его присные – это не люди, то естественным образом так получилось, что в таком достаточно большом романе у читателя нет никакой возможности при чтении смотреть на мир или других персонажей глазами демонов, а главное – видеть их мысли, чувства, переживания и весь внутренний мир. Что творилось внутри всех четырех духов, никто из нас точно не знает. Мы можем об этом судить лишь по их поведению. Вспомнить только, что однажды говорил в Грибоедове не чаявшей беды гражданке Коровьев, указывая на голову Бегемота: «Почем вы знаете, какие замыслы роятся в моей голове? Или в этой голове?» (гл. 28). В тексте романа просто нет выражений следующего вида: «Воланд стал переживать за Бегемота», «На сердце Азазелло пришла легкая грусть», «На душе Коровьева была неслыханная радость», и: «Бегемот стал беспокоиться за своего повелителя». В романе, конечно, есть подобные выражения, но все они без исключения являются лишь прямой речью демонов. Так, по 24-й главе, Коровьев говорил о своем сердце: «Что-то сосало мое сердце!», или: «чует сердце, что придут, не сейчас, конечно, но в свое время обязательно придут», а пожаловавшись Никанору Ивановичу на интуристов, Коровьев говорил: «Верите ли, всю душу вымотали!» (гл. 9). Но ясно, что никакой души, а вместе с нею и сердца у него нет. Так он выражался лишь затем, чтобы больше казаться людям человеком.

Чтобы увидеть наглядно, чьими глазами читатель смотрит на все происходящее в каждой главе, приведем третью соответствующую таблицу, где имя, выделенное жирным шрифтом, будет означать лицо, за которое наиболее сильно переживает читатель:

По этой таблице видно, что есть главы, в которых читателю не в кого вселиться своими умом, сердцем и душою, чтобы всецело переживать за описываемое. События таких глав переданы несколько отвлеченно. В 5-й главе «Было дело в Грибоедове» читатель только на короткое время видит себя на месте швейцара, которому пришлось отвечать перед Арчибальдом Арчибальдовичем из-за ворвавшегося в ресторан обезумевшего поэта. Есть, как видно, и такие главы, где читатель переключается с одного персонажа на другого, что особенно касается уникальной в этом роде 18-й главы, в которой такая смена происходит целых три раза: сначала читатель переживает за дядю Берлиоза, затем – за буфетчика Сокова, а в последнюю очередь – за профессора Кузьмина. Здесь еще стоит отметить тот очень важный факт, что события ершалаимских глав прочувствованы самими героями глав московских: суду Пилата сочувствовали Берлиоз и Иван, тот после встречи с Мастером видел во сне стенания Левия Матвея, а через Маргариту прошел тот же Пилат и обманутый Низой Иуда, когда у нее появилась первая возможность снова прочесть рукописи Мастера. А самое важное в этой таблице именно то, что в ней совсем не встречаются имена Воланда и членов его свиты. Даже та единственная в своем роде 29-я глава, где мы видим диалог Воланда в присутствии Азазелло с Левием Матвеем, а затем разговор князя тьмы с бесовской парой, не имеет в себе лица, за которое возможно читательское переживание. Демоны в романе «Мастер и Маргарита» – это, таким образом, те, за кем может наблюдать и на кого может смотреть читатель, но и те, кому тот совершенно не может сочувствовать.