Следствие по делу Воланда

Здесь нет надобности рассматривать всю вообще беседу, чтобы увидеть, как от души насмехался Воланд над бедными литераторами. Достаточно сказать, что он воровски оглядывался и приглушал свой низкий голос: «Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога?», делал испуганные глаза, прибавляя: «Клянусь, я никому не скажу», откидывался на спину скамейки и привизгивал от любопытства: «Вы – атеисты?!», вскрикивал: «Ох, какая прелесть!» и вертел головой, глядя то на одного, то на другого литератора, и так далее. Особенно показателен этот смешной эпизод:

«– В нашей стране атеизм никого не удивляет, – дипломатически вежливо сказал Берлиоз, – большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге.

Тут иностранец отколол такую штуку: встал и пожал изумленному редактору руку, произнеся при этом слова:

– Позвольте вас поблагодарить от всей души!

– За что это вы его благодарите? – заморгав, осведомился Бездомный.

– За очень важное сведение, которое мне, как путешественнику, чрезвычайно интересно, – многозначительно подняв палец, пояснил заграничный чудак.

Важное сведение, по-видимому, действительно произвело на путешественника сильное впечатление, потому что он испуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту».

Изначально, то есть в ранних редакциях, Воланд проявлял большую шутливость, чем в поздних, потому что тогда его свита еще не выделялась – ее просто не было. В качестве примера можно привести два отрывка из «Копыта инженера»:

«– Ну, мне надо торопиться, – сказал Иванушка, – а то я на заседание опоздаю. – Не торопитесь, милейший, – внезапно, резко и окончательно меняясь, мощным голосом молвил инженер, – клянусь подолом старой сводни, заседание не состоится, а вечер чудесный. Из помоек тянет тухлым, чувствуете жизненную вонь гнилой капусты? Горожане варят бигос… Посидите со мной…

И он сделал попытку обнять Иванушку за талию.

– Да ну вас, ей-Богу! – нетерпеливо отозвался Иванушка и даже локоть выставил, спасаясь от назойливой ласки инженера. Он быстро двинулся и пошел» [32];

«На углу Ермолаевского неожиданно вспыхнул фонарь и залил улицу, и в свете его Иванушка увидел уходящего Воланда.

– Стой! – прокричал Иванушка и одним взмахом перебросился через ограду и кинулся догонять.

Весьма отчетливо он видел, как Воланд повернулся и показал ему фигу» [33].

Можно ли после всего этого думать, что Воланд серьезно беседовал с литераторами?

Но Воланд, если ему так хотелось, мог бы повеселиться и в другом месте и с другими жертвами своих дьявольских проделок. Почему же его так потянуло на Патриаршие пруды? И вот как раз в этом пункте мы обнаруживаем ту очень важную роль, которую уготовал Михаил Булгаков Воланду в судьбе Ивана Бездомного. Раз Иван стал учеником Мастера, как мы говорили, то можно догадаться, что причиной визита в Москву сатаны стал именно сам Иван. Именно Иван особого участия в разговоре не принимал, а больше слушал Берлиоза с сумасшедшим иностранцем. И именно Иван мог подвергнуться большему психологическому воздействию, нежели его приятель Берлиоз.

Считается, что недостаток, особенно физический, зачастую восполняется какой-то способностью или преимуществом в чем-либо. У Ивана и был недостаток в знаниях, который был незаметен благодаря его большому писательскому таланту. Так, для Ивана все, что сообщалось «редактором, являлось новостью». Иван даже не знал, что Кант давно уже умер, а потому нельзя было отправить его в Соловки. Не знал Иван, что такое и шизофрения, и свою невежественность перед Мастером он даже не отрицал:

«– <…> ведь, я не ошибаюсь, вы человек невежественный?

– Бесспорно, – согласился неузнаваемый Иван» (гл. 13).

Эта невежественность Ивана (один из многих его прототипов – Иванушка дурачок) стала удобной почвой для осуществления Воландовых планов: «И вы и я – сумасшедшие, что отпираться! – говорит Мастер, – Видите ли, он вас потряс – и вы свихнулись, так как у вас, очевидно, подходящая для этого почва». Воланд нарочно располагает наивного молодого поэта к себе враждебно, чтобы Иван не проронил ни одного слова, запомнил всю беседу до мелочей. Образ ненавистного иностранца должен был врезаться в его память. Берлиоз же был только пешкой Воланда. Воланд вообще не явился бы на Патриаршие пруды, если бы Берлиоза там не было, который нужен был дьяволу лишь для того, чтобы пленить память молодого поэта. Таинственному незнакомцу нужен был не редактор, а поэт. Воланд даже этого не скрывает:

«– Бывал, бывал и не раз! – вскричал он, смеясь, но не сводя несмеющегося глаза с поэта, – где я только не бывал! Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич!

– Откуда вы знаете, как меня зовут?