Следствие по-русски-2

— Дело к рассвету идет, — напомнил я, показывая на серею­щее небо за окном. — Никуда они не денутся, не волнуйся. Полу­чат все, что заслужили. А вот если выкрутятся, все отрицать начнут, адвокатов и суд умаслят и на свободу «чистыми» выйдут, вот тогда все в ваших руках.

— Нет, нет, нет! — запротестовал вцепившийся в рукав иерея Крутин. — Чистосердечно, все, как на духу, как на исповеди...

— Тьфу! — сплюнул Баранов. — Слизняки тошнотворные! И за таких вот вступаться? Уйдите с дороги!

Решившийся было «динозавр» Сева шагнул к нам.

— Стой! — окликнул его Баранов. — Шум будет, не понима­ешь, что ли? Не грохать же всех четверых, право слово? Ну, мужики, ну, припомню я вам этот эпизод при случае. Последний раз спрашиваю: будем врагами расставаться или добром их отда­дите?

— Лучше, конечно, добром расстаться, — вздохнул я. — И этих паршивцев для суда уберечь. Отдай их нам, Игорь Викторович... Отдай, а?

- Ненормальные! — скривился Баранов. — Блаженные! Эй мы, ублюдки! — окликнул он Белова и Крутина. — Не дай вам Бог попасться мне на глаза даже через пятнадцать лет! И я еще решения суда подожду. Надеюсь, что кто-нибудь из вас выкру­тится. У Крутина, во всяком случае, точно шансы есть. Я буду ждать тебя, Толя.

— Нет! Чистосердечно... Как на духу! — заверещал тот. — Все, как было...

Баранов еще раз сплюнул и кивнул своим «динозаврам»:

— В машину, быстро!

Бандиты послушно потянулись к выходу.

— Зря вы так, — сказал нам Баранов. — Честное слово, зря. Могли бы по-доброму расстаться. Не боитесь с ними один на один остаться?

— Нет, — сказал Разумовский. — Они будут дожидаться ми­лицию...

— Ну, смотрите, — сказал Баранов. — Вам жить... Но я буду следить за ходом дела. Если что не так — я их под землей найду, и тогда меня уже никто не остановит. Будете давать показания — меня забудьте. Не было меня здесь, понятно?

Он еще раз оглядел нас с ног до головы, раздраженно покачал головой и не прощаясь вышел.

— Как-то не везет мне с «авторитетами», — вздохнул я, через окно наблюдая за отъезжающими от дома машинами. — С «авто­ритетами» и священнослужителями.

— Спасибо, Коля, — серьезно сказал Разумовский.

— Угу, не за что, — отозвался я. — Подумаешь, едва не прире­зали. Есть у них здесь телефон?

— В углу на столе, — услужливо подсказал Крутин. — Можно я сам в милицию позвоню? С повинной? Пожалуйста... ну что вам стоит?..

— Делайте, что хотите, — сказал я, поднимая одну из брошен­ных бандитами шляпных коробок. — Мне все это и так уже по­перек горла стоит.

— Спасибо вам, — глухим голосом сказал Белов. — Я знаю, что вам на это наплевать. Но все равно — спасибо.

Он отошел к стене и утомленно опустился на пол, закрыв глаза. Крутин уже с азартом в голосе пытался объяснить дежурному по отделению, что он не шутник и не алкоголик, а честный и раскаявшийся убийца. Положив трубку на рычаг, он счастливо улыбнулся и сообщил:

— Поверили... Сейчас машина приедет.

— А клад-то все-таки был, — задумчиво сказал я вслух. — Был.

— Чудно все это, — отозвался иерей. — Алюминиевый клад.

Я с удивлением посмотрел на священника:

— Ты в школе учился?

— Разумеется, учился...

— Штаны ты там просиживал, а не учился, — обвинил я его. — На последней парте в морской бой играл. Говорила тебе мама: «Учись сынок, а не то священником станешь»? В каком году алюминий открыли?

— Хм-м... Кажется, в 1825, — припомнил иерей.

— А промышленное производство когда наладили?

— Не помню... Я давно это все изучал...

— Вот то-то и оно. В 1854 году, но тогда его производство было слишком дорогим. В 1888 году в Швейцарии открыли первый завод, а примерно в 1890—1895 годах алюминий был уже доста­точно дешев.

-Ну?

— Гну! — рассердился я. — Фотография Игонина в каком году сделана?.. В 1907, когда производство алюминия было уже нала­жено в России.

— Интересно, — сказал иерей. — Но это значит, что Игонин положил эти куски металла в тайник, уже зная, что стоимость его невелика и будет падать год от года? А зачем? Пошутил? Или это какой-то особый сплав?

— Какие уж тут шутки, — улыбнулся я. — Да и никаким осо­бым сплавом там не пахло. Алюминий как алюминий.

Я прислушался к быстро приближающемуся звуку милицей­ских сирен и похлопал по картонной коробке:

— Вот он — клад... А алюминий выполнял две функции: от­влекал дураков и охранял коробки от воздействия воздуха. Ви­дишь, как сделан тайник? Надежно, добротно, без единой щели для доступа воздуха. А тот воздух, что был внутри, «съел» алю­миний. Там был почти вакуум. Коробки сохранились идеально...

 Две машины с «мигалками» на крышах остановились возле дома. Мускулистые ребята в форме неторопливо выбрались из них и, подойдя к окну, заглянули в помещение. Я приветливо помахал им рукой:

— Вход со двора. Там открыто.

— А дальше-то что? — заинтересованно поторопил меня иерей. — Какую ценность могут представлять эти коробки?

 Я осторожно надорвал картон сбоку. Стараясь не повредить спрятанное между стенками содержимое, снял верхний слой бумаги и уронил на стол небольшой рулон спрессованных вре­менем листов. Белов и Крутин, словно завороженные зрелищем, приблизились к столу.