Следствие поручено мне

Сабуров дочитал до этого места, встал, подбросил дров в печку, подмел золу. Дрова разгорались, гудели, Сабуров задумался. Почему человека тянет к тому, что прожито? Ведь ничего не вернуть — ни молодости, ни силы. А жить без этой памяти нельзя! То радостью, то гневом вдруг влетит она в самое сердце.

«Поеду-ка я завтра к Василию, — решил Сабуров. — Самая пора: перекаты уж перемерзли, доберусь на своем газике до его дома. А то за писаниной и ходить разучусь…»

РАЗГОВОР НА ДАЧЕ

Рано утром во дворе дачи Сабурова затрещал мотоцикл. Сабуров открыл глаза, прислушался, затем вскочил, набросил теплый бушлат и выбежал в сени.

На пороге стоял Касьянов.

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

— Заходи, дорогой! Спасибо, что не забываешь.

Якову Андреевичу показалось, что Дмитрий чем-то расстроен. Приглашая его к столу, усаживая, Сабуров спросил:

— Ну… что случилось? Говори.

— Колядин исчез. Егерь, — коротко ответил Дмитрий, не глядя на Якова Андреевича, словно он, Дмитрий, виноват в этом происшествии.

В руках Сабурова замер топор, которым он приготовился колоть лучину.

— Когда? — глухо спросил он.

— Десятого ноября ушел в тайгу на учет зверя и…

— С тех пор нет? — Сабуров положил топор, тяжело поднялся. — Рассказывай.

Слушал Сабуров молча, не перебивая. Дмитрий говорил о своих скитаниях по тайге, о своем знакомстве с Кочегаровым, о Савельеве, который с группой охотников совершил поиск в районе Тигровой пади, о вертолете, убитом Рексе, стреляной гильзе, следах шатуна и, наконец, об обнаруженной в крошнях старика пасечника разодранной зверем телогрейке егеря.

В пепельнице накопилась горка окурков. Яков Андреевич спросил:

— Что ты обо всем этом думаешь?

— Мое мнение… — Дмитрий поикал плечами. — Колядин мог погибнуть от шатуна. Это же я доложил и начальнику отдела Горохову.

— А… он что?

— Он, — тут Дмитрий смутился. — Он сказал, чтобы я посоветовался с вами. И если вы поддержите мою версию, он прекратит следствие, хотя мы и не нашли останков егеря…

— Предположим, — подумав, сказал Сабуров, — что твоя версия верна… А карабин Колядина найден? В каком он состоянии? Побит, покорежен?

— Видимо, карабин был выбит из рук… В снегу где-нибудь, — ответил Дмитрий. — Найдем.

— Надо найти, — сказал Сабуров. — Егеря нет, карабина тоже, а вы… уже панихиду заказали.

— Но Кочергов уверял меня, что шатун и кабана враз может съесть.

— Степан Аверьянович умный старик, но любит прихвастнуть, даже приврать, — хмурился Сабуров. — Его слушать надо, но критически… Да, критически. Кстати, что он говорил?

— Его удивило, что Рекс был убит медведем, но не съеден. Может, говорит, егерем усытился…

— Ну, Касьянов, не узнаю тебя! Хотя, конечно, ты не таежник. И на кой черт тебя вообще Горохов послал?

— Некого больше было, — ответил Дмитрий.

— Так я тебе объясню: если бы шатун даже «усытился» Колядиным, он все равно бы вернулся через день-другой к собаке. А скорее всего совсем не ушел бы от Рекса, — начал уже раздражаться Яков Андреевич. — Тебе бы это мог сказать и Кочегаров.

— Я хотел с ним поговорить подробнее, но он сейчас в больнице. У него воспаление легких. И с головой плохо.

— Вот как! А почему?

— Судя по тому, что в его коршнях найдена рваная телогрейка егеря, Кочегаров не сидел дома, а снова ходил к Тайменскому водопаду.

— А откуда ты знаешь, что эта телогрейка Колядина?

— Ее опознал Савельев, он видел в ней егеря в последний день их совместной охоты.

— Так… — протянул Сабуров. — Труп собаки исследован?

— Да. Пролом черепа и шейных позвонков.

— Следы когтей?

— Их нет. Но медведь мог так ударить…

— Это ты считаешь?

— Считают те, кто знаком с повадками медведя. Савельев, например.

— А что говорит Кочегаров?

— Трудно понять. Здоровье его, правда, улучшается. Врачи надеются… В бреду он упоминал шатуна, какой-то нож, кабана, тайную пасеку, Ваньку Соколовского.

— Ваньку Соколовского! — удивился Яков Андреевич. — Почему… именно его? — И сам же себе ответил: — Хотя верно, ведь он же летом в тайге обнаружил труп этого бандита. Я тоже выезжал. Послушай-ка, Дима, а не могло случиться так, что мы ошиблись и Иван Соколовский жив?

— Как же можно! — возразил Касьянов. — Я помню это дело. Экспертиза подтвердила идентичность почерка в записке с почерком Соколовского, совпали отпечатки пальцев на записке.

— Все так, Дима. — Сабуров встал и заходил по комнате. — У тебя хорошая память? Ты был на последней моей ориентировке? Так вот, ты должен был запомнить, что я сказал тогда.

— Да, вы сказали, что дело о всесоюзном розыске хотя и закрывается, но мы должны еще некоторое время наблюдать за этим районом. «Мало ли что», — сказали вы тогда.