Следуя сердцу (СИ)

Когда Сун бросил все и, оставив Соколиное войско, ушел на поиски Ли Чангэ, Шээр не почувствовал ни удовлетворения, ни радости от самоустранения единственного соперника, победить которого ему за многие годы так и не удалось. Нет, вместо этого шад испытал разочарование и апатию. Да еще и дядя хан, донельзя рассерженный потерей своего лучшего военачальника, а с ним и влияния на Соколиное войско, запретил ему попадаться на глаза и, по словам охранников ханского шатра, топил гнев и печаль в крепком вине, присланном из Мобэй.

Поэтому, когда с восточных территорий пришел доклад о набегах мергенов, разорявших становища кочующих семей и уводящих в рабство женщин, Шээр охотно последовал приказу кавалериям Волчьего и Медвежьего войск выступить в поход для истребления нарушителей. Спустя два месяца он вернулся, но к тому времени дядя хан был настолько серьезно болен, что катунь пришлось принять на себя его обязанности. По крайней мере, теперь Шээр мог без ограничений видеться с матерью. Только она была слишком занята делами клана, чтобы они могли проводить вместе много времени.

А через несколько дней пришли известия о гибели Медвежьего и Соколиного войск, посланных в Мобэй для подавления мятежа пустынных кланов. Израненный Му Цзинь, единственный выживший из Соколиного войска, держа в руках окровавленный шлем своего тегина, доложил катунь о смертельной ловушке мятежников, в которую попало войско, и о предательнице в Соколином войске, ударом в спину убившей тегина во время сражения.

Шээр испытал страшное потрясение. Не в состоянии поверить в подобный конец, он заступил дорогу Му Цзиню, медленно бредущему к своему коню, чтобы отвезти весть о гибели воинов и тегина в лагерь Соколиного войска, и попытался заставить его сказать правду.

— Два сильнейших войска не могли быть полностью разбиты! Что на самом деле задумал Ашилэ Сун?

— Что может задумать мертвец? — сломленным голосом устало отозвался Му Цзинь, даже не думая уклоняться, когда шад в гневе поднял для удара сжатую в кулак руку. — Сун мертв. У меня нет причин жить дальше. Если так хочешь, можешь убить меня.

Помедлив, Шээр опустил руку, и, хватаясь за последнюю надежду, привел свой самый убедительный довод:

— Сун — бог войны степей. Никто не может убить его!

Но Му Цзинь, в глазах которого блестели злые слезы, неожиданно рявкнул, разбивая его надежду в прах:

— Что толку от воинской доблести? Она спасет от удара в спину?!

Сколько дней после этого он заливал выдержанным кумысом свое горе, вспоминая связанные с Суном моменты своей жизни, то проклиная его, то прося вернуться, Шээр позже не мог вспомнить. Когда пелена опьянения наконец рассеялась, оказалось, что Главный Шатер спешно переезжает в Динсян, а катунь собирается в Чанъань.

Тогда у него промелькнула первая смутная мысль о том, что, пользуясь болезнью Великого Хана, из-за которой он не только не мог двигаться, но и потерял дар речи, катунь осуществляет какие-то собственные планы. Но он все еще не думал ни о чем плохом, предлагая сопровождать катунь в Чанъань, куда та направлялась с какой-то посланнической миссией. Не думал, пока, войдя в зал, где проводился приветственный банкет для посланников пустыни, не увидел Ли Чангэ, одетую как принцесса Мобэй, и… Ашилэ Суна, в форме охранника Мобэй стоящего рядом с ней. То, как спокойно, без намека на удивление, почти с удовлетворением отреагировала на этих двоих катунь, ясно показало ему, что ей было известно что-то, скрытое от него.

Позже вечером, увидев Суна входящим в покои катунь, Шээр кинулся было следом, но не вошел, а затаился рядом с входом. Сун не был убийцей, опасность матушке не угрожала. А если Шээр хотел знать, о чем тегин намеревался говорить с катунь без свидетелей, лучше было позволить ему сделать это, оставаясь незамеченным.

— Я думала, ты будешь стараться держаться от меня как можно дальше, — раздался внутри непринужденный голос катунь. — Что привело тебя ко мне?

— Зачем ты приехала в Чанъань? — Сталью в голосе Суна можно было бы разить как мечом, но на катунь он не произвел впечатления.

— Ты меня допрашиваешь? — с усмешкой в голосе спросила она.

— Допустим. С каких пор дела рода решаются тобой?

— Ашилэ Сун, для тебя Катунь рода Ашилэ — пустой титул? Кто еще, кроме твоего приемного отца, в твоих глазах достоин уважения?

— Я первым задал вопрос, — грубо вернул ее Сун к теме.

Голос катунь стал чуть громче, должно быть, она подошла к Суну.

— Несмотря ни на что, я старше тебя. Нет уважения ко мне, ладно. Но ты же не хочешь опозорить своего отца?

— Так это он послал тебя сюда? Как его здоровье? — подозрительно ровным голосом спросил Сун.

— Если ты вернешься с Соколиным войском и принесешь клятву верности, он примет тебя обратно, — отозвалась катунь, и Шээр отметил про себя, что она не ответила ни на один из вопросов, заданных Суном. — О прошлом будет забыто.

— Боюсь, это только твое желание, — невозмутимо отозвался Сун.

— А есть ли разница? Мое присутствие в Чанъане доказывает, что я могу говорить от имени твоего отца.