Следуя сердцу (СИ)

— Мама, — преклонив колени перед поминальной табличкой, сказала она, — теперь я знаю, что это был твой собственный выбор. Мне жаль, что я не узнала об этом раньше… Я пришла попрощаться. Я должна спасти любимого мужчину. Ты ведь поддержишь меня, правда?

Принцесса подняла взгляд и заметила лежащий рядом с табличкой красный конверт. «Письмо о предложении брака». Чувствуя, как влажнеют глаза, она вынула письмо и пробежалась взглядом по размашисто написанным столбцам.

«Госпожа Цзинь, я, Ашилэ Сун, хотел бы стать мужем вашей дочери, Ли Чангэ, и провести с ней жизнь. Клянусь своей жизнью, я защищу Чангэ, всегда буду заботиться и любить ее. Я буду охранять ее свободу и делать ее счастливой. Я никогда не оставлю ее. С уважением, Ашилэ Сун».

— Значит, Сун уже приходил к тебе, — сквозь набегающие на глаза слезы улыбнулась принцесса.

Трижды наполнив, она подняла чашу с вином: первую чашу за брачный союз, вторую — в знак уважения от имени жениха, третью — в знак совершенного бракосочетания.

— Мама, Ашилэ Сун отныне будет моим мужем. Надеюсь, ты благословишь и убережешь его от опасности.

========== 7.1 По дороге в Динсян ==========

Комментарий к 7.1 По дороге в Динсян

timeline: 45-46, начало 49 серии

Легкий согретый солнцем ветерок путался в зарослях кустарников, растущих вдоль дороги, и забрасывал быстро двигающийся на северо-запад конвой мелкими, ароматно пахнущими лепестками. Мало кто обращал внимание на красоту теплого весеннего дня и манящие запахи: охранники настороженно следили за окрестностями, опасаясь внезапного нападения войск Тан, служанки катунь сосредоточенно и торопливо шагали вслед за крытой повозкой катунь, из которой та почти не появлялась, шад был погружен в свои мысли и лишь изредка приближался к Мими Гули, чтобы обменяться с ней несколькими словами.

Суна везли в деревянной клетке, одной из тех, в которых преступников Тан, приговоренных к смерти, возили к месту казни. Клетка была узкой и не слишком высокой, — ни встать в полный рост, ни вытянуть ноги, не говоря о том, чтобы лечь, было в ней невозможно. Ичэнь позаботилась о том, чтобы он как можно лучше прочувствовал свое отчаянное положение. С него так и не сняли оковы, и покинуть клетку он мог только дважды в день на несколько минут, едва достаточных, чтобы размять ноги. К тому же катунь приказала не давать ему еды, так что последним, что побывало в его желудке, была съеденная три дня назад пустая жидкая похлебка, которой кормили узников в императорской темнице. Хорошо еще, накануне кто-то из охранников бросил ему в клетку на привале мех с водой. Перетерпеть несколько дней без еды Суну случалось в прошлом не единожды, но одолеть почти двухнедельный переход до Динсяна без воды было бы сложно.

Впрочем, в таком способе путешествия были и свои преимущества. Стоически игнорируя неудобства, испытываемые телом, он мог любоваться окружающими красотами или, закрыв глаза, дать свободу мыслям, воспоминаниям и вспыхивающим в голове образам. Сун чувствовал удивительное умиротворение, которое не в состоянии были нарушить даже мысли, в другое время вызывавшие волнение и тревогу. Все это не имело значения до тех пор, пока они не окажутся в Динсяне.

…

Подставить Шээра, чтобы дать императору Тан рычаг воздействия на катунь, было единственной возможностью помочь Чангэ и спасти переговоры о союзе Тан с кланами пустыни, которую он видел в сложившейся в тот день ситуации. Сун верил в то, что дальновидный Ли Шимин не воспользуется наиболее простым способом завоевать доверие посланников пустыни, казнив преступника, задумавшего покушение на наследного принца. И все же, он испытывал вину за то, что шад, который помог ему вовремя найти и спасти Чангэ, из-за него оказался в темнице.

— Прости, что подверг тебя опасности быть казненным за преступление, которого ты не совершал, — совершенно искренне повинился Сун, когда на третий день Шээр шутливо пожаловался на самое долгое в его жизни заточение.

— Оу, не думал, что ты умеешь извиняться, — насмешливо отозвался шад. — Или это речи человека, стоящего на пороге смерти?

— Если не скажу сейчас, потом может не быть возможности, — бесстрастно ответил Сун, не уверенный в своей дальнейшей участи. Но шад понял его по-своему.

— Может не быть возможности? Ну уж нет. Так просто я не умру. И уж тем более, не в застенках чужой страны. Не сомневаюсь, мы выберемся отсюда живыми. И тогда выпьем вместе, ты извинишься, а я, так и быть, прощу тебя.

— Простишь? — грустно хмыкнул Сун. — Шээр, проблема в том, что ты молодой хан рода Ашилэ. Пока ты сын Ичэнь, а я — приемный сын Великого Хана, мы не сможем простить друг друга. Не в этой жизни.

— Да что с тобой такое?! — возбужденно воскликнул шад. — Ты никогда не звучал так подавленно. Неужели в самом деле думаешь, что скоро умрешь?

Сун действительно в тот момент был почти уверен, что его ждет смерть. До тех пор, пока не услышал предложение императора Тан, предполагавшее наличие некоторого доверия Ли Шимина к нему. Доверия, которым он был обязан Чангэ. И еще одному человеку…