Следуя сердцу (СИ)

========== 4.3 Испытание ==========

Комментарий к 4.3 Испытание

timeline: 22-23 серии

В Главном Шатре вовсю шли приготовления к Курултаю. Для приглашенных из всех уголков степей глав больших и малых родов, присягнувших в верности Великому Хану, спешно ставили и украшали просторные шатры. Шад, верный своему слову, приказал надзирающему за рабами стражнику нагрузить Чангэ самой тяжелой работой. Так и пришлось ей, утирая градом катившийся по вискам пот, под недовольную брань надзирателя весь день махать тяжелым молотом на длинной рукояти, забивая сваи для новых шатров, в то время как гораздо более сильные рабы обтесывали бревна и возводили стены.

Отбирающая силы монотонная работа занимала руки, но не голову. Мысленно Чангэ вернулась к вчерашнему происшествию на стрельбище.

Она не испытывала вины за выстрел у реки Вэй, — поступить так требовало чувство долга перед Тан, сомнений в своем выборе у нее не было. Но все же Чангэ сожалела, что осложнила жизнь Суна. Шад предполагал, что у реки Вэй она действовала по приказу тегина, чтобы подставить его, но доказательств у него не было. Чангэ казалось, что убивать ее не входило в его планы. Пустил бы несколько стрел, чтобы ранить и так попытаться выбить нужное ему признание. Всего-то пережить немного боли. Она продолжала бы настаивать на своей версии, и он ничего не смог бы сделать… Чангэ рассчитывала только на себя, не думала, что тегин так открыто и без раздумий встанет на ее защиту, развеивая последние сомнения шада и подтверждая его предположения. Каким еще опасностям Сун собрался подвергнуть себя во враждебном окружении Главного Шатра, и не окажется ли цена за ее спасение слишком высокой? Принцессу не особо волновала собственная судьба. Но при мысли о том, какое злодеяние может придумать шад, и как отреагирует Великий Хан, в настоящих чувствах которого к приемному сыну подозрительность занимала первое место, все внутри у нее переворачивалось от тревоги.

Занятая своими мыслями, Чангэ не сразу заметила, как засуетились, вставая живым коридором у ворот, стражники, пропуская конный отряд, в середине которого возвышалась деревянная клеть с заключенным в ней стариком, закованным в цепи, в изрезанном и покрытом пятнами крови одеянии. Хотя выглядел он плачевно, взгляд, жадно впитывающий окружающее, был живым и ясным. Руки Чангэ судорожно сжались на рукояти молота. Она узнала пленника: это был Ло И, генерал восставшего против Ли Шимина Небесного войска Цзинчжоу, близкий соратник ее отца. Стараясь делать это незаметно, Чангэ проследила, как два стражника вытащили генерала из клети и почти волоком утащили в стоящий на отшибе недостроенный шатер.

— Эй ты, чего застыл?! — окрик надзирающего стражника заставил забывшую на мгновение о работе Чангэ вздрогнуть. — Смерти хочешь? Молодой хан приказал с тебя глаз не спускать. Так что кончай бездельничать!

Вздохнув, она с усилием подняла молот и продолжила работу, размышляя, как помочь генералу Ло И.

…

Остановившись поодаль, Шээр смотрел на раба, который с видимым напряжением упрямо раз за разом поднимал молот, что был в несколько раз тяжелее самого крупного меча.

«Что Мими нашла в этом мальчишке?» — раздраженно думал он. — «Ни силы особой, ни мужественности. Хрупкий, чуть тронь и сломается. Разве он может ее защитить?»

Накануне он долго стоял возле рабского барака, с гнетущей тоской наблюдая за происходящим внутри, — пришедший еще немного поглумиться над приятелем Суна, но забывший об этом, стоило увидеть через приоткрытую дверь, как девушка, которую уже не чаял встретить живой, обнимает этого самого раба.

Он действительно не мог понять, почему нежная Мими, восхвалявшая его силу и мужскую стать, могла сблизиться с таким неприметным парнем, почему смотрела на него с теплой лаской и заботой, почему так свободно прикасалась к нему сама и принимала его прикосновения, хотя всегда раньше сторонилась прикосновений Шээра. Друг? Разве они тоже не были друзьями три года назад?

Мальчишка обладал тем, о чем шад мог лишь мечтать, и чего был лишен: у этого Ли Чангэ, как его назвала Мими, были преданные друзья, он пользовался поддержкой и надежной защитой Суна, доверием и близостью Мими. Шээр бессильно завидовал ему, и зависть эта испепеляла сердце сильнее ненависти, которую он испытывал к тегину.

…

Бесшумно проскользнув за спинами совершающих обход территории стражников, Сун ненадолго затаился, прислушиваясь, возле двери рабского барака, осторожно потянул на себя рассохшуюся дверь и вошел.

Утомленные тяжелым дневным трудом мужчины-рабы спали вповалку прямо на земляном полу, куда никто не озаботился даже набросать соломы. В Главном Шатре к рабам относились, как к расходному материалу: жизнь слабых и больных была недолгой, их просто заменяли новыми рабами, захваченными в других землях.