Следующая остановка – смерть

– Знаешь, что я подумал, – ухмыльнулся он. – Раз уж ты пригласил в ресторан Кислого Карлссона, надо нам что-нибудь поесть. Странно будет выглядеть, если ты просто пошел надраться с высокопоставленным полицейским. Что скажешь по поводу пютт-и-панны [11] со шнапсом и кофе с коньячком?

Свое мнение я высказать не успел, потому что Хуго уже подозвал официантку, потрепал ее по попе и сделал заказ.

Шнапс, крепкое пиво и коньяк к кофе развеяли мою тревогу по поводу перерасхода по лимитам. Хуго пришел в прекрасное расположение духа, и мы очень хорошо посидели, пока не настала пора возвращаться на работу, чтобы он успел подготовить первую полосу и заголовки.

В квартиру я поднялся в приподнятом настроении. Бенгт сидел в кресле при свете ночника и слушал «Rapsody in Blue».

– Романтика опять цветет пышным цветом, – весело крикнул я.

– Опять?

– Никаких шансов в городском театре Мальмё, дорогой мой. Агент ноль-ноль без семерки выяснил все. Вчера тебя навестила дама, прежде чем ты совершил прогулку и вернулся домой позднею порой.

Он покраснел как ребенок.

– Доказательство первое, – продолжал я, ткнув его пальцем в грудь. – Резкий запах духов вблизи кровати.

(Об этом я понятия не имел, но запустил ложный шар, ожидая реакции. Реакция последовала.)

– Какого черта? Ты что, обнюхивал мою кровать?

– Доказательство второе, – продолжал я, не обращая внимания на его возмущение. – Среди окурков в пепельнице некоторые носили следы губной помады.

Бенгт вздохнул.

– Да, папочка, ко мне вчера приходила дама. Ты хочешь рассказать мне о тычинках и пестиках?

– Я прощаю тебя, сын мой, поскольку ты оставил глоток изысканного вина, дабы оросить мое иссохшее горло.

– Это любимое вино Гит, – доложил Бенгт.

– У девушки хороший вкус, – ответил я. – Правда, не совсем понимаю, что она нашла в тебе. Думаю, мне придется рассказать ей, какая ты по сути дела скотина.

Бенгт бросил на меня серьезный взгляд.

– Ты или кто-то другой, какая разница? Да и кому удавалось сохранить свои дела в тайне? Ни вздохнуть, ни пукнуть – сразу же об этом напишут в газете или поползут слухи.

– Ну хватит ныть. Я тут уже второй вечер подряд делаю сенсацию. Хочу видеть радостные лица. Не осталось ли у тебя еще пары бутылочек любимого вина Гит?

– Само собой, господин звездный репортер, ведь блистательное убийство надо отпраздновать, – проговорил Бенгт и поплелся в кухню.

До меня донесся приятнейший звук, когда из бутылки вынимают пробку, и в комнату вернулся Бенгт с бутылкой и двумя бокалами.

Я в лицах пересказал ему свое интервью с Крунблумом.

– Ты во все это веришь? – спросил он, когда я закончил.

– Он так и сказал, слово в слово, – заверил я.

– Пьяная болтовня чистейшей воды. Хотя Кислый Карлссон не из выдающихся умов нашей эпохи, не думаю, что он так легко откинул бы показания свидетеля, будь в них хоть малейшая доля правдоподобности. Что говорит о том, что Крунблум встретил именно убийцу?

– Неизвестный украл велосипед Ирмы!

– Похитители велосипедов не всегда убивают людей. Впрочем, не хочу портить тебе радость. Только не проверяй эти сведения, а то мираж рассеется.

Я обиделся и залпом допил вино.

– Спокойной ночи. Я сегодня очень устал.

Бенгт остался сидеть в кресле, а я пошел ложиться. Его слова жгли меня. Внезапно я вскочил.

– Послушай! Конечно же, я проверю эти сведения. Самым простым способом.

– Как?

– Когда завтра в девять откроется универмаг, я уже буду стоять под дверью и пойду прямо в парфюмерный отдел. Там работает дочь Крунблума, пусть она мне и расскажет, чем занималась в воскресенье вечером. Может быть, она что-нибудь видела или слышала.

Мысленно я проклинал самого себя. Как я не подумал об этом раньше!

Утром я ворвался в еще пустующий универмаг и по запаху разыскал парфюмерный отдел. Ирма была известна в городе, да ее и не пропустишь – крашеная блондинка с довольно приятным лицом: полные губы, большой бюст и ищущий взгляд.

Ленивой походкой с кошачьей грацией она приблизилась ко мне.

– Что желаете?

Наклонившись к ней через прилавок, я прошептал:

– Сведений. Ценных сведений. Я Йоран Сандаль из газеты.

Ирма поджала кроваво-красные губы.

– Какие сведения я могла бы дать? Мне мало что известно о жизни.

– Нет, о смерти, – ответил я, чувствуя себя жутко остроумным. – Я прошу прощения, что это затрагивает неприкосновенность частной жизни, но мне хотелось бы знать, чем вы были заняты в воскресенье вечером.

У Ирмы был такой вид, словно она пыталась думать. От этого непривычного занятия ее оторвал звонок телефона.

– Да, это я… Поняла.

Бряк! Разговор закончился.

Ирма подалась еще ближе ко мне. Наверное, меня опьянили запахи всего ее парфюмерного арсенала. Мой взгляд против воли устремился к вырезу ее блузки.

– На чем мы остановились? – иронично спросила она.

– Воскресенье вечер – чем вы занимались до полуночи?

Ирма улыбнулась ослепительно-белыми зубами и небрежно помахала указательным пальцем. Я ощутил ухом ее горячее дыхание.

– А тебе какое дело, жирный газетный слизняк? Я делаю что хочу – и в воскресенье вечером, и во все остальные вечера. Но делаю я это не с тобой. Проваливай!