Следующий год в Гаване

Мы оба уже не подростки, чтобы слепо пускаться во все тяжкие. Мы оба понимаем, что формально не подходим друг другу и беспечный роман может обернуться большими проблемами. Несмотря на то что у нас много общего, реальность такова, что если отношения между Соединенными Штатами и Кубой не изменятся кардинальным образом, то наши личные отношения обречены. Отношения на расстоянии приобретают совершенно новый смысл в такой стране, как Куба, где Интернет жестко регулируется, отсутствует нормальная коммуникация, туристические поездки запрещены Соединенными Штатами, свобода передвижения кубинцев зависит от капризов правительственной бюрократии и экономических реалий, а правительство – это страшный призрак, довлеющий над своими гражданами.

Разве между нами может быть что-то большее, чем мимолетная интрижка?

– Ты уверен, что мое желание поехать к Магде не обернется неприятностями? – снова спрашиваю я, стараясь выбросить из головы мучительные сомнения насчет нашего будущего.

– Наверное, все будет хорошо, – отвечает он, глядя на наши сцепленные руки. – Если кто-то и следит за тобой, то скорее всего решит, что ты просто навещаешь старого друга семьи. Они же не знают, что ты кого-то ищешь.

Я замерла.

– Что значит «если следит за тобой»? Ты хочешь сказать, что власти шпионят за мной?

Разве мне не приходило в голову, что они скорее всего следят за кубинскими агитаторами и иностранными чиновниками? Конечно, приходило. Но зачем следить за мной?

Луис смотрит на меня, и в его глазах я читаю безграничное терпение и легкую грусть.

– Они любят следить за всеми подряд.

– Но почему за мной? Я ведь пишу статью о туризме, а не о политике.

– Да, но при этом ты еще и потомок одной из самых богатых и известных семей Кубы. А чего ты ожидала? Кроме того, ты живешь у нас… – Он пожимает плечами. – Как я уже сказал, они любят следить за всеми.

– Ты думаешь, они следят за мной все время, пока я здесь?

– Скорее всего, нет. В конце концов, у них ограниченные ресурсы. Впрочем, кто знает?

Мысль о том, что кто-то, пусть и безобидно, наблюдает за мной с тех пор, как я приехала в Гавану, наводит ужас. Следили ли за нами, когда мы с Луисом сидели рядом на Малеконе? Может быть, в Гаванском соборе кто-то притворялся молящимся, а на самом деле фиксировал мои передвижения, чтобы потом доложить о них какому-нибудь правительственному чиновнику?

– Как же ты так живешь? – спрашиваю я. – Неужели можно так жить, не испытывая постоянный страх?

– Сначала ведешь себя очень осторожно, – отвечает он. – А потом в конце концов привыкаешь к их угрозам, и они ослабляют хватку. Ты по-прежнему осторожен, но каждый день ты немного расширяешь свои границы, иначе сойдешь с ума, живя в постоянном страхе. Именно это очень пугает режим. Если люди перестанут их бояться, они потеряют свою власть.

Луис резко отталкивается от стола и подходит ко мне. Я поднимаю голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Ты готова? – спрашивает он.

Может быть.

Я киваю.

Дорога от Гаваны до пляжа в Варадеро занимает чуть больше трех часов. Луис останавливается несколько раз, чтобы я могла сфотографировать восхитительный пейзаж. Дорога проходит через местность, очень не похожую на туристические районы, и я могу своими глазами увидеть, как живет настоящая Куба. Конечно, когда мы прибудем в пункт назначения, все вокруг будет другим. Варадеро – один из самых известных прибрежных курортов страны. Из всех мест, которые я хотела посетить, это место для меня особенное – оно очень много значило для моей бабушки.

Вода, Марисоль. Самая красивая вода, которую ты когда-либо видела. По цвету она напоминает то ожерелье, которое я тебе купила. Ты понимаешь, о чем я?

Рука Луиса лежит на спинке моего сиденья, другой рукой он постукивает по рулю в такт музыке, звучащей из радио в машине. Солнце светит прямо на нас, верх кабриолета открыт, и легкий ветерок немного смягчает жару, но я чувствую, что мои бедра прилипают к светлой кожаной обивке.

Когда мы наконец добираемся до пляжа, мои ожидания оправдываются. Варадеро именно такое, каким мне его описывала бабушка: мелкий белый песок, над головой возвышаются высокие пальмы, а впереди плещется самая прекрасная прозрачная вода, которую когда-либо видели мои глаза.

В этой части пляжа относительно тихо, и мы находим место в стороне под пальмой. Ближайшие лежаки в нескольких метрах от нас. Нам никто не мешает, и мне кажется, что мы нашли свой собственный укромный уголок.

Луис расстилает для нас на песке одеяло и достает корзину, которую захватил из дома.

Он достает завернутые в бумагу тамалес, эмпанаду[10] и бутылки с газировкой и протягивает их мне. Я ем, запивая все «Матервой»[11], вкус которой знаком мне с детства.

– Ты не хочешь поплавать? – спрашивает Луис, когда мы заканчиваем трапезу.

Перед этой водой невозможно устоять.

– Конечно.