Следы

А затем прочитал мне лекцию об амбициях и вершинах карьеры. Но дедушка сказал, что это совсем не так. И что он только что сравнил настоящий гений со способностью быть предприимчивым, а это непродуктивно.

Уже поздно, пора идти спать. Очень сильно люблю вас обоих и шлю вам с этим письмом свою любовь.

Люси

ГЛАВА VIII

I

1 августа 1900

Дорогая, любимая Джуди,

Отец с дядей Финеасом и Крисом вместе поехали в Портленд на несколько дней. Уехали они в прошлый четверг. Думаю, что вернутся уже завтра. Отцу нужно было встретиться с доктором Джо. Не знаю, зачем поехали остальные; наверное, им просто захотелось проветриться.

Только Кристофер вышел за порог, Ирен тут же принялась освобождать отцовскую комнату от его вещей и готовить ее для себя и Кристофера. Она сказала, что вообще-то не просила у отца разрешения обменяться комнатами. Сказала, что он сам предложил ей, потому что услышал, что ей нужна была комната со сводчатым потолком, где она смогла бы устроить себе уютный уголок.

Олимпия спросила, почему она не начинала перестановку до отъезда Кристофера. Ирен сказала, что хотела сделать сюрприз (только дедушкино шестое правило под «Б» удерживает меня от подчеркивания каждого слова в этом письме и расставления в конце каждого предложения!!!).

Тетушка Грасия с Олимпией пытались вразумить Ирен. Но она продолжала выбрасывать вещи из отцовской комнаты и затаскивать туда свои. Я пошла и рассказала об этом дедушке. А он и с места не сдвинулся. Дедушка в последнее время вообще мало двигается. Единственное, что он обо всем этом сказал, было сказано сегодня утром, когда Ирен пригласила его посмотреть новую комнату. Он сказал: «Господи! У меня нет слов!»

Нил заявил, что мы с ним должны быть более открыты новому. Говорит, что в доме должно развиваться все, даже мебель. И что ультрасовременный стиль сейчас отходит от строгости ранней колониальной мебели. И что нам нужно больше цвета, больше изящества, больше роскоши и больше приглашений к отдыху.

Тетушка Грасия говорит, что если мы с Нилом находим в этой комнате изящество, то ее воображение просто меркнет перед нашей концепцией здоровенной кучи мусора. Она сказала, что рыболовная сеть, полная мусора, не просто не имеет ничего общего с искусством, да еще и притягивает к себе грязь. И что все нужные цвета есть на турецких коврах в обеих гостиных, которые прапрадед купил на Востоке, или на настенных коврах, которые смастерила прабабушка со своей невесткой. И что Восточный уютный уголок не должен быть приглашением к отдыху. Он должен быть приглашением к убийству.

Бедная милая тетушка Грасия непримиримый противник всего нового. В каком-то смысле, думаю, что ее «шантаж», как она это называет, превратился в бумеранг. Ирен мне рассказала об этом. Она сказала, что если бы Крис знал, что ее здесь ничего не держит, что Арчи умоляет ее вернуться и в любой момент может выслать ей деньги на дорогу к нему, то он вел бы себя совершенно иначе.

Я спросила Ирен, почему, если ей хочется, чтобы Крис вел себя по-другому, она до сих пор не рассказала ему об Арчи? Она сказала, что она собиралась, каждую минуту думала об этом, но что Грасия наказала ей этого не делать. Ирен сказала, что Грасия знает Криса дольше, чем она, и боится, что такое открытие может обернуться трагедией.

Я спросила у Ирен, какая это может быть трагедия. Ирен не знала. Так что я пошла и просила у тетушки Грасии.

Но и от нее я ничего не добилась, потому что она просто начала негодовать по поводу того, что Ирен рассказала мне об Арчи Биггли, его страстных письмах и всем остальном. Тетушка Грасия прелестная, но странная. Она не понимает, что я знаю все, что только можно (по крайней мере в теории) о любви и страсти, ведь я так много читала об этом в книгах.

Она сказала, что если я не пообещаю больше никогда не слушать Ирен, когда та заговаривает о чем-то подобном, то она пойдет беседовать с дедушкой. Я сказала, что обещать ничего не буду, потому что это необоснованно. Не то чтобы, милая Джуди, мне очень нравилось слушать все это от Ирен. Доктор Джо тоже не любил препарировать трупы в медицинском университете. Но это было неотъемлемой частью образования, через которую ему пришлось пройти. Так что я подумала, что пока живые мужчины говорят живым женщинам: «Господи! Твое прекрасное тело не оставляет меня дни и ночи!», я должна, как будущий писатель, знать об этом. Так я и сказала тетушке Грасии.

Она обняла меня за плечи и сказала, что нужно пойти поговорить с дедушкой. Мы пошли. Мы с тетушкой Грасией обе были очень удивлены, когда узнали, что дедушке было известно об Арчи Биггли. Ирен ему рассказала, потому что, по его словам, ей было тяжело и нужно было кому-то выговориться.

Дедушка сказал, что я правильно сделала, отказавшись давать обещание больше не слушать Ирен; это правильно, если я хочу писать, как Лора Джин Либби или Мария Корелли. Он думал, как он сказал, что меня больше интересовали Диккенс, Теккерей и Скотт, но что, очевидно, он заблуждался.