Следы говорят

С ближайшей проталины слышен надсадный крик утки. Тут уж и «обманщица» не

выдержала: отряхнулась, похлопала крыльями и ответила. Да зря! Это расположился по

соседству другой охотник с чучелами, но без подсадной. Сам мастерски подражает крику

любой утки. Даже подсадную обманул.

В замаскированных челнах у льдин затаились охотники в белых халатах. Разводья и льды

оживают. В воздухе всё чаще слышится то мягкое посвистыванье, то резкое дребезжанье

крыльев. Засновали утки, начался лёт.

Захлебывается от усердия кряква, кричит, кивает головой. Рассекая предутренний полу-

мрак, мчится табунок свиязей, но никто не стреляет: в сумерках не отличишь селезня, можно

убить утку. Но вот налетела пара крякв, снижается в стремительном полете.

Охотник безошибочно бьет по задней, и во всем блеске весеннего пера шлепается на

воду красавец селезень, – он всегда летит вслед за уткой. А возле чучел уже появились

откуда-то два больших крохаля.

Снова прогремел выстрел, и чернопегий селезень платится за свою доверчивость.

Доносится хрипловатое «жвяканье». Это кряковый селезень-одиночка ищет подругу.

Недоверчиво кружит он стороной, боится приблизиться, – подметил что-то тревожное. А

подсадная старается во-всю. Зовет, приговаривает, кланяется, даже крыльями трепещет.

Повертелся-повертелся нарядный гость и вплавь устремляется на зов.

В тающих сумерках заметны частые вспышки выстрелов.

...«Тих-тих-тих-тих», – это пронеслись кряквы. Сделали полукруг и опустились, погнав

перед собой волну. Настороженно застыли... С дребезжащим свистом мчатся к чучелам

гоголи.

Дуплет!

Один бит намертво, второй, раненый, с лету ныряет и бесследно исчезает. Миг, и к

чучелам опустилась ещё стайка гоголей.

Выстрел. Забился гоголь на месте, остальные мгновенно нырнули. Вылетели прямо из

воды, – совсем не так, как другие утки – те сначала всплывут на поверхность, а потом

взлетают...

Всё больше светает. Затихает стрельба. Утренняя «стойка» кончилась. Пора убирать

чучела и подсадных.

Когда потеплеет, на селезней начинают охотиться и с берега. Важно выбрать хорошее

место для шалаша; подсадная с чучелами и здесь поможет.

Заманчива весенняя охота на взморье. Нужно только знать повадки осторожных уток и

иметь хорошее ружье.

ЕГО „ЗНАКОМАЯ"

Эта лосиха – старая огромная корова – крупнее лошади. Узнать её просто, – она кор-

ноухая. Одно ухо её висит, как перебитое. Ещё лосенком с ней приключилась беда.

Однажды летом бродила она с матерью в прибрежных зарослях. За зиму приелась кора

да голые ветки, вот корова и отправилась лакомиться свежей листвой на ивах и осинах.

Грудью пригибая деревцо, животное пропускает его между ног и добирается до зеленой

макушки. С громким хрустом обрывает побеги. Жует, жует и на миг замирает – слушает, не

грозит ли опасность? Притихнет, и не разберешь: то ли светлосерые ноги виднеются, то ли

стволы осинника. Попаслась на берегу лосиха, да как бултыхнется в озеро! Вздымая и

покачивая кувшинки, разошлись круги по заводи. Из-под широких листьев, оставляя полоски

на воде, в испуге шныряют щурята.

Глубже и глубже забирается корова; вот, плотно прижав уши, окунулась. С шумным

всплеском показалась из воды её горбоносая голова; отдуваясь, фыркнула брызгами, а во рту

– мясистый корень кубышки, – со дна его достала. За тем и ныряла.

Пока мать возилась в воде, теленок пощипал нежную поросль и пошел к ели, –

захотелось ему почесаться. Только этого и ждала затаившаяся там рысь. Прыгнула лесная

кошка, да промахнулась, лишь цапнула малыша за длинное ухо. С быстротой ветра кинулась

к матери перепуганная телочка. С тех пор и осталась она на всю жизнь корноухой, хоть и

выросла в большую корову и сама каждый год водит лосят.

Давно знает её старый лесник Иван Петрович. Пожалуй, и она пригляделась к деду. Он

часто бывает в лесном острове и иногда видит свою «знакомую», но чаще узнаёт о её

присутствии по следам острых копыт.

Не успеет старый войти в лес, а уж кругом разносится об этом крикливая весть. Лесные

всезнайки – сойки – немедля разболтают о его появлении. А то и сама лосиха по ветру учует

Петровича и всхрапнет, предупреждая теленка. Тот, невпопад поводя ушами, бросится к

матери, и лосиха поспешно уведет малыша в укромный уголок. Лосенка никто не учил

хорониться, инстинкт подсказал ему, как это делать, – ляжет в плотный куст и станет

невидимкой.

Спрятав теленка, корова отойдет в ельник, и её бурая спина так и пропадет меж темных

стволов. В лесу дальнозоркость ей не нужна. Она хоть и смотрит в сторону Ивана Петровича,

но больше, чем глазам, верит чутью и слуху. Насторожит ухо и ждет, пока лесник мимо

пройдет.

Бывает, что старик ненароком направится туда, где затаился малыш. Мамаша