Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни

В 1830-м годах горами восхищались по тем же самым причинам, по которым их прежде не любили: людям понравились умопомрачительные высоты, непредсказуемая погода и, возможно, самое главное – удаленность гор от суеты и цивилизации. Вокруг гор стремительно, словно грозовые облака, сформировалась своя эстетика. «Любой энергичный общественный деятель Новой Англии в те годы просто обязан был совершить восхождение на гору Вашингтон», – писали Уотерманы. Похоже, что этот тренд был задан городскими жителями, для которых горы были экзотикой. Люди, жившие у подножия этих вершин и думавшие только об извлечении прибыли, вряд ли когда-либо поднимались на них. Один фермер сказал пастору Томасу Старру Кингу, что хотел бы, чтобы Белые горы были плоскими.

Многие городские туристы мечтали увидеть горы, но не могли или не хотели подниматься на них пешком. Поэтому в 1840 году Кроуфорды расширили свою тропу, чтобы сделать ее пригодной для лошадей; Абель, которому тогда было семьдесят четыре года, стал первым человеком, проехавшим весь путь до вершины в седле. К 1850-м годам подняться на гору Вашингтон верхом можно было уже по любой из пяти троп. Спустя десять лет была расчищена дорога, пригодная для проезда повозок, и примерно в то же время на месте одной из протоптанных Кроуфордами троп появилась зубчатая железная дорога. У жителей Бостона появилась возможность попасть из любого уголка своего города на вершину горы Вашингтон, сделав всего несколько шагов. Один известный писатель рекомендовал своим читателям сесть на поезд до Горэма, затем прокатиться в экипаже по «первобытным лесам» до отеля «Глен-Хаус», и уже оттуда подняться на гору на пони. «Это de rigeur»[17], – настаивал он. Гора Вашингтон стала доступной как никогда, и на неё начали подниматься до пяти тысяч человек в год.

В прежние времена, если кто-нибудь из клиентов хотел провести ночь на склоне горы, Кроуфорды сооружали для них шалаш, а внутри устраивали ложе из лапника. К 1850-м годам прямо на вершине появились два каменных отеля – «Тип-Топ Хаус» и «Саммит Хаус». Если в горах по всему северо-востоку, как грибы после дождя, появлялись гостиницы, хижины, торговые киоски и даже небольшой офис местной газеты, то в долинах строились огромные курорты. Так, например, один отель, построенный в Катскильских горах, мог похвастаться тысячей номеров. Гости часто проводили в этих «гранд-отелях» все лето, совершая короткие однодневные вылазки в горы, чтобы развлечься. Вокруг отелей петляли пешеходные дорожки, многие из которых были оборудованы зонами отдыха, деревянными лестницами и смотровыми площадками.

Гражданская война привела к многолетнему застою в горном туризме. Интерес к хайкингу возродился только с появлением на рубеже веков доступных автомобилей, которые позволили людям без труда приезжать в ранее недоступные горы. Начали появляться бесчисленные хайкерские клубы, занимавшиеся восстановлением и обслуживанием старых троп и прокладыванием новых. Кроме того, после реконструкции дороги не желавшие ходить пешком люди получили возможность заехать на своей машине прямо на вершину горы. Вскоре там был открыт большой сувенирный магазин и кафетерий. По сей день на вершине этого легендарного пика водители с гордостью покупают наклейки на бампер с надписью: «Эта машина покорила гору Вашингтон».

Поднявшись в 2009 году на гору Вашингтон, я, к своему ужасу, обнаружил там все возможные признаки цивилизации. Уже на подходе к вершине в поле моего зрения появилась сначала красно-белая радиоантенна, а затем – каменная башня, зубчатая железная дорога, кафетерий и переполненная парковка. Стояла ясная, теплая июльская суббота, и пик кишел туристами. После четырех месяцев хождения по более или менее безлюдным вершинам у меня появилось ощущение, что я оказался в торговом центре.

Почти четыреста лет назад Дарби Филд считал гору Вашингтон глухоманью, лишенной экономической ценности. В последующие столетия эти места манили к себе туристов как раз тем, что оставались редким островком дикой природы в море возделанных полей. Как писал один хайкер в 1882 году: «Альпинист здесь вкушает все прелести дикой природы». По иронии судьбы, именно неприступность горы обернулась ее полным укрощением. Тогда я даже не догадывался, что если бы не цепочка исторических случайностей и резкая смена общественных настроений, то многие другие вершины, которые я пересек на Аппалачской тропе, могли бы выглядеть точно так же.

* * *