Следы империи. Кто мы — русские?

Результатом активности Кеннана стало образование обществ «друзей русской свободы». Эти «друзья» стремились оказывать всяческую поддержку тем, кто жаждал свержения самодержавия. Но вот парадокс: когда оно пало, тот же Кеннан резко и негативно оценил большевистскую власть, заявив, что у нее нет знаний, опыта и образования для того, чтобы успешно разобраться с огромными проблемами, назревшими после свержения царя.

Возможно, Кеннан был самой яркой фигурой антирусской волны, поднявшейся в конце XIX века в США. Но он не был одинок. В этот период в Америке появились мигранты из Российской империи, среди которых были представители некоторых народов, недовольных своей участью при царской власти, в частности, евреи и поляки, а также революционеры всех мастей. Они активно подогревали нарождающееся в США представление о мессианской роли, уготованной Америке, о том, что она должна нести факел свободы, когда сочтет нужным, и поджигать то, что ей кажется несоответствующим принципам равенства и демократии.

Характерно, что эта перемена в общественном мнении полностью совпадала с новыми целями американской элиты, а она начала переходить к политике планетарной экспансии. США определили тихоокеанский регион как свою зону интереса. В 1886 году Конгресс провел слушание на тему о будущей стратегии в этой зоне, выводы были однозначными: из всех тихоокеанских стран только Российская империя потенциально может угрожать интересам США.

В период с 1900 по 1902 год американский военно-морской теоретик, контр-адмирал Альфред Мэхэн разработал теорию сдерживания России. В чем же она заключалась? Империи, как мощной континентальной державе, надо было противопоставить блок морских государств во главе с США. Воплощением в жизнь этой доктрины стала поддержка Японии в ее противостоянии с Россией. Синдикат американских банков, организованный американским банкиром Яковом Шиффом, предоставил Японии значительную финансовую помощь. Кстати, тот же Шифф взаимодействовал с антироссийским агитатором Кеннаном. Одновременно были предприняты усилия с целью закрытия России доступа к западным кредитам. То есть Америка уже тогда фактически начала войну с Россией руками Японии. Миновало меньше полутора десятков лет с тех пор, как американцы спасали русских крестьян от голода. Теперь они оплачивали убийство тех же самых крестьян, одетых в солдатские шинели.

Практически весь XX век прошел под знаком противостояния СССР и США, которое было с обеих сторон мотивировано идеологически. И только нацистская угроза заставила наши страны на время стать союзниками.

Но сейчас на дворе XXI век, и давно нет СССР, а отношения наших стран снова более чем проблематичны. Алексис де Токвиль, исследователь, которого считают классиком политической науки, опубликовал свою работу «Демократия в Америке» еще в 1840 году, и в ней были воистину пророческие строки:

«В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся, как представляется, к единой цели. Это русские и англо-американцы.

Оба этих народа появились на сцене неожиданно.

В Америке для достижения целей полагаются на личный интерес и дают полный простор силе и разуму человека. Что касается России, то можно сказать, что там вся сила общества сосредоточена в руках одного человека.

У них разные истоки и разные пути, но очень возможно, что Провидение втайне уготовило каждой из них стать хозяйкой половины мира».

Но уготовило ли нам провидение при этом вечное противостояние? Вот в чем вопрос.

Pax Americana

После окончания Второй мировой войны произошло размежевание сфер влияния СССР и США. Они стали центром американского мира — Pax Americana, а мы — Pax Sovietica. Две современных империи — аналоги самой стабильной империи в истории человечества — Римской, Pax Romania. Но СССР больше нет, а вот Pax Americana, американский мир, как был, так и остался.

В чем же его идеология? Она начала формироваться еще в 1823 году, с принятием доктрины Джеймса Монро — декларации принципов внешней политики США. Америка для американцев. Keep out — американцы не вмешиваются в европейские дела, а Европа — в американские. Так начался изоляционизм США, который продолжался фактически до начала ХХ века.