Следы на песке

Я вышел из теней совсем недалеко от стеклянного озера. По крайней мере, мне так казалось. Я никогда не был на этих тропах, поэтому мог и ошибиться, в любом случае, мне нужно было хотя бы минимальное укрытие и огонь. Снег был не слишком глубоким, и Мальва легко находила место для того чтобы поставить ногу. Я оглядывался по сторонам и искал, что-то похоже на нависшую скалу пещеру или грот. Укрыться нужно было, прежде всего, от пронизывающего ветра, он был не только холодным, но еще и влажным. Это говорило о том, что где то находился огромный водоем. Сырой воздух отнимает тепло гораздо быстрее, чем сухой и морозный, поэтому, у меня было не так уж много времени на поиски. Два огромных валуна, природой уложенные так, что образовывали, что-то похожее на грот меня вполне устроили. Я быстро добрался до них. Окопал снежным бруствером. Мне было нужно каменное или земляное основание для костра. Спустя полчаса я создал нечто похожее на бивуак и был вполне доволен результатами. В обнимку с Мальвой. Под толстым верблюжьим одеялом, я вряд ли замерзну ночью. Остальное сейчас меня беспокоило мало. Мальва — умное животное. Ей не потребовалось указаний для того, чтобы спрятаться от ветра за камни. Она поджала ноги и улеглась так, чтобы максимально сохранить тепло своего тела. Я остался доволен своей лошадью, теперь нужно, как то сделать довольным себя. Я снял именную доску с крупа Мальвы и взвесил ее на руке. Она была толщиной в четыре пальца и имела тяжесть в три пять хороших поленьев. Если я не слишком буду жадничать — до утра мне огня хватит вполне. Я вытащил клинок из-за спины и быстро наколол несколько узких палок для розжига и три потолще, для того, чтобы за костром не пришлось следить постоянно. Быстро развел огонь и уложил рядом вокруг пять картофелин. Я был в снегах и превосходно знал, что на морозе лучше остаться без огня чем, без пищи. Тело умеет согреть себя само. После двадцати минут хлопот по хозяйству картофельные клубни хотя и обгорели, но были вполне пригодны в пищу. Я быстро насытился ими и стал разглядывать остатки именной доски. Некоторые загадочные ее свойства не давали мне покоя. Если с помощью ее падальщик уничтожал воспоминания, сущность проводников. Если у меня получилось даже уничтожить с ее помощью падальщика физически, то смогу ли я сделать, то, что беспокоило меня до сих пор? Где то на дне моего сознания все равно оставалось ощущение незавершенности. Словно я что-то пропустил, идя своими тропами. Хотя, ощущение завершенности у меня пока не возникало ни разу. Таково предопределение проводников и с этим ничего нельзя было поделать. Я крутил доску в руках и вытащив из костра небольшой кусок обугленной палки, написал на ней имя своего брата — Валера. Потом достал из сумки затвердевший язык падальщика и посмотрел на него, примеривая к доске и надписи. Валера никогда не был проводником, но это мало, что меняло. Его война с Хартландом на севере никуда не исчезла. Я не знал, сколько на его клинке крови, и гнал от себя эти мысли. Черное солнце было мороком. Погибелью. Смогу ли я избавить его от этой напасти с помощью именной доски?

Все, что ему нужно было сделать — это вспомнить как мы ловили карпов и снова назвать меня братом. Я опять посмотрел на именную доску. У меня никогда ее не было в руках, и я не знал, как с ней обращаться, но все, пожалуй, было не слишком сложным.

Между мной и ним стоит вот этот знак. Я дорисовал крест и добавил к нему штрихи. Любые войны начинаются с подобных знаков. Они просты, но сила их безмерна. Ребенок, увидевший этот знак впервые, рассмеялся бы и сказал, что — это крестик с ножками. Мечник Хартленда мгновенно бы выхватил клинок, потому, что тот, у кого такой знак в сердце был смертельным его врагом. Я обвел этот крестик кругом. Так он был больше похож на то самое черное солнце. Дописал рядом имя Вадима и дорисовал такой же крест, только немного скособоченный — волчий крюк. На севере наконечником копья Вадима был именно таким, я не понял, принял ли он его правду, но уже то, что он был готов убить меня, как мечника Хартленда говорило о многом.