Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

"В истории науки, — писал крупный французский географ Вивьен де Сен-Мартен, — редко случается, чтобы два человека, почти равные по своим достоинствам, следовали друг за другом по той же стезе и один из них продолжал дело другого. Действительно, Буркгардт шел во многих отношениях по пути, проложенному Зеетценом, и, сопутствуемый в течение долгого времени благоприятными обстоятельствами, помогавшими ему совершить свои многочисленные экспедиции, сумел прибавить многое к открытиям, сделанным его предшественником".

Буркгардт был смел, общителен и легко заводил контакты со здешними жителями. Может быть, еще и поэтому ему удалось добиться большего, чем Зеетцену. Он более тщательно осмотрел Пальмиру, Баальбек и их окрестности, города Декаполиса, изучил долину реки Эль-Аси ниже Хамы и восточный берег Иордана, впервые описал развалины греческих городов Ларисы и Апамеи. На юго-востоке от Дамаска он обнаружил древние надписи времен Траяна и Марка Аврелия и скопировал их, впрочем, как и многие другие надписи, попадавшиеся на его пути, что, в частности, помогло европейским ученым восстановить историю древних Ауранитиды и Трахонитиды. Описание странствий Буркгардта лишь по одним этим сирийским землям займет впоследствии более тысячи страниц и будет издано на многих языках. Едва ли нам с вами, дорогой читатель, столь важно выискивать по карте каждое место, где он побывал, изучать каждую надпись, которую он нашел и сохранил до нашего времени. Это стало занятием специалистов — географов, историков, филологов. Посмотрим лучше, как складывалась дальнейшая судьба нашего путешественника.

Следуя примеру Зеетцена, он совершает множество радиальных поездок — сначала из Алеппо, а затем из Дамаска, где он также нашел более или менее приличное пристанище. Джон Баркер снабдил его рекомендательными письмами, но к их помощи Иоганн никогда не прибегал, предпочитая теперь выдавать себя за бедного сирийского торговца Ибрагима ибн Абдалла, еще прибавив к этому имени титул "шейх".

Однажды, когда он отправился из Алеппо в сторону Евфрата, на него напали грабители. Поскольку отнимать, кроме еды, было нечего — денег он с собой не брал, — его попросту раздели, оставив в одних штанах. Пришлось возвращаться в Алеппо — два дня под дождем, в холоде, почти голым и без крошки провианта. Семейство Баркеров было встревожено появлением своего молодого друга в подобном виде. Но он был вознагражден: в тот же вечер европейцы в городе устраивали бал, и Иоганн наслаждался вновь обретенным комфортом. Вальсируя с женой одного из дипломатов, он не замедлил рассказать ей о своем недавнем приключении и прошептать на ушко слова арабского поэта: "Держись, держись, вращается круг жизни, берет тебя с земли и вверх вздымает".

Буркгардту пришлось пробыть в Дамаске гораздо дольше, чем он рассчитывал. Местный паша впал у султана в немилость, Порта сместила его и прислала ему на смену пашу из Акко. Прежний наместник не хотел сдаваться без боя, и между его охраной и янычарами, сопровождавшими нового пашу, разгорелась настоящая война. Буркгардт был вынужден переждать, пока не закончились военные действия. За это время он осмотрел город, написал несколько писем, понаблюдал дамасские нравы, а потом снова отправился колесить по Сирии.

Сборы у Иоганна недолги: надел длинную рубаху, повязал голову куфией, национальным платком, с бримом — двойным шнуром, сплетенным из верблюжьего волоса, накинул на плечи шерстяную абайю, бросил в мешок еще одну рубаху, нож, несколько листов бумаги, фунт кофе, две пачки табаку, захватил немного ячменя для лошади — и все.

В Дамаске от местного высшего христианского иерарха он получил письмо на случай, если придется остановиться в каком-либо монастыре. Но в отличие от Зеетцена он предпочитал общество бедуинов. Грабили его не раз. Отняли верблюда, отняли лошадь — ничто не могло остановить его. Он упрямо продолжал свой путь, пытаясь проникнуть в психологию тех, кто по праву считал себя владыками пустыни.

В Хауране, как он заметил, образ жизни и положение людей разных национальностей были почти одинаковы. И одевались, несмотря даже на разницу в религиях, турки, арабы, армяне и греки почти в одни и те же наряды: тот же кумбаз, длинная рубаха из грубой, чаще всего шерстяной, ткани, расширяющаяся книзу, та же куфия, та же абайя. Многие женщины не закрывали лиц. Буркгардт постепенно уловил разницу во внешнем виде местных жителей: городские были ниже ростом, имели более продолговатые лица и, как правило, носили тонкие усы, а феллахи и кочевники были шире в плечах, выше ростом и носили густую бороду. Христиане чувствовали себя здесь более свободно, чем в других районах Сирии; например, грек мог в драке поколотить турка и не получить за это никакого наказания, в то время как в другом месте подобный поступок мог привести к малоприятным для него последствиям. Буркгардт не без юмора заметил, что если и была здесь какая-то ярко выраженная вражда, то это вражда православных с католиками.