Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

«Это никого не касается, — подумал Нибур. — Почему никто не поможет? Равнодушие? А может быть, характер, обычай? Что руководит этими людьми? Как понять их?» Да, суровая жизнь диктовала свои законы.

Дорога поднималась все выше в горы. Нагруженные лошади и ослы с трудом карабкались по узкой тропе. В пропасти можно было увидеть трупы сорвавшихся животных. И снова раздался истошный крик: чей-то осел оступился и сломал себе шею. Никто не остановился. Но Нибура потрясло, как быстро владелец осла добил его, содрал с него шкуру и, догнав караван, тут же продал эту шкуру по кусочкам всем желающим на туфли. И в тот же день на привале кто-то уже эти туфли сшил. «Нет, в нерасторопности этих людей обвинить нельзя», — подумал Нибур.

Пролетел рой саранчи, но это была уже не та саранча, которая в Аравии считается гастрономическим деликатесом. Нибур рассмотрел жирные тельца с черными пятнами и зеленые головки. Снова вспомнил Форскола…

Как-то раз караван поравнялся со стоянкой кочевников. Нибур немедленно направился туда. Шатры были окружены животными — верблюдами, лошадьми, коровами, овцами. Впервые Нибур видел так много женщин с открытыми лицами. Как ему сказали, ценились они здесь не очень дорого и их охотно меняли на овец; впрочем, и овец часто меняли на женщин, кому что нужно. Даже слуги нанимались здесь за двенадцать овец в год.

Как в караване, так и в лагере кочевников строго соблюдали пост, приходящийся на месяц рамадан. Пророк Мухаммед, устанавливая время мусульманского великого поста по лунному календарю, не учел, что он будет приходиться и на холодное время года. Шел непрерывный дождь, но никто не смел согреться едой и напитками. Разве только по ночам. Плакали дети. Когда Нибур хотел потихоньку во внеурочное время напоить молоком трехлетнего мальчика, его чуть не растерзали.

28 февраля дождь был так холоден и обилен, что Нибур отправился в близлежащее селение и попросился на ночлег. Ему предоставили целую лачугу. Он развел огонь и пошел по привычке осмотреть местность. Вернувшись, он обнаружил у очага целый гарем. Женщины, завидев дымок из трубы, явились сюда погреться чуть ли не со всего селения. Нибур замер у порога, не зная, как себя вести. Появление хозяина нисколько не смутило бесцеремонных гостей. Его попытка заговорить с ними ни к чему не привела: они не поняли ни одного слова. Они вовсе не собирались расставаться с теплым домом, а на грубость по отношению к женщинам Нибур вообще был не способен. Он улыбнулся…

Это возымело потрясающий эффект: женщины тут же вознамерились одарить его ласками. Но для роли хозяина гарема Нибур подходил меньше всего. Кое-как выскользнув из назойливых объятий восточных красавиц, он с позором убежал и забился в дальний угол дома, где было холодно, протекала крыша и где он чувствовал себя глубоко несчастным. Наутро, когда в очаге остался лишь холодный пепел, женщины исчезли.

Погода еще более ухудшилась: дождь сменился градом, град — снегом. К тому же река, через которую надлежало перебраться вброд, разлилась, и караван не рисковал трогаться в путь. В Ширазе Нибур оказался только 4 марта, пробыв, таким образом, в дороге 18 дней.

Таинственные знаки персидской земли

Шираз, бывший в то время столицей Ирана, расположен в большой плодородной долине и утопает в зелени садов и огородов. Лакомый кусочек среди камней и песка! Может быть, именно поэтому к нему так часто устремлялись помыслы захватчиков. Город был окружен крепостной стеной и глубоким рвом. У городских ворот — несколько больших пушек, отмеченных, как выяснилось, любопытной судьбой: их отливали под наблюдением грузина, служившего некогда в русской армии и принявшего затем мусульманство.

Нибур остановился у молодого англичанина по имени Геркулес, который вел в Ширазе дела Джарвиса. К виду европейцев, несмотря на обширную торговлю со многими странами, здесь не очень привыкли, и Нибуру пришлось скрывать свою национальность и свои занятия. Когда же это открылось, он сразу почувствовал настороженность и отчужденность.

Геркулес устроил Нибуру аудиенцию у губернатора Шираза Садык-хана.