Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

Карстен-Нибур вместе с другими учеными высоко оценил научные наблюдения Зеетцена и высказал пожелание, чтобы он пробыл в Сирии по крайней мере еще год. Сведения об этих землях весьма приблизительны, изучены они очень поверхностно, сам Нибур, попав в Сирию в конце своего многотрудного путешествия, был лишен возможности по-настоящему исследовать эту страну. Ежемесячная корреспонденция" фон Цаха и венский альманах "Сокровищница Востока" фон Хаммера печатали буквально каждое слово Зеетцена, включая даже его частные письма, и прославляли каждую его находку. Однако в судьбе самого Ксавера фон Цаха за это время произошли некоторые изменения. Скончался герцог Эрнст II, фон Цах занял место обер-гофмейстера овдовевшей герцогини и отбыл с ней в Йену, Эйзенберг и затем на юг Франции. Директором обсерватории на Зееберге и редактором "Ежемесячной корреспонденции" стал Бернгардт фон Линденау, относившийся к путешествию Зеетцена с еще большим трепетом и почитанием.

Первым забил тревогу фон Цах. В статье, напечатанной в "Ежемесячной корреспонденции", он сообщил научному миру, что, судя по последнему письму Зеетцена, путешествие его в опасности. Поэтому необходимо найти средства для должного его завершения. После этого часть расходов по путешествию согласилась взять на себя вдовствующая герцогиня. Новый же герцог Готы Эмиль-Август еще в бытность свою наследным принцем с интересом следил за затеей Зеетцена. Теперь же он милостиво выразил готовность оплачивать его расходы и, кроме того, пообещал посылать ему ежегодно 2000 талеров за пополнение музея Готы. Герцог поручил ему исследование берегов Мертвого моря, о котором в Европе почти ничего не было известно.

Братья выслали Зеетцену 2000 талеров вместо тысячи, которую он просил, и сопроводили деньги письмом. В письме сообщалось, что умер его дядя, оставив ему в наследство свое поместье, что это поместье продано за 17,5 тысячи талеров и что деньги эти могут идти на покрытие расходов Зеетцена.

Обнаружился и еще один покровитель. Настала пора вспомнить, что Зеетцен числился российским подданным и был вправе рассчитывать на поддержку российского императора. Возможно, Александру I показалось заманчивым пополнить географические сведения о заморских странах, интерес к которым питал его великий предок Петр I; возможно, он сам задумывал распространить на Восток сферу политического влияния России; возможно, его одолела просьбами тетка, княгиня Ангальт-Цербстская, но как бы то ни было, едва прослышав о бедственном положении Зеетцена, он велел отправить ему 1000 талеров. 18 января 1805 года Александр писал по этому поводу княгине Ангальт-Цербстской: "Что касается доктора Зеетцена, которого Вы мне постоянно рекомендовали, то я, так же как и Вы, полагаю, что его отважное намерение проникнуть в глубь Африки неизвестными доселе путями способно принести новые открытия, полезные для развития науки, и заслуживает всяческого поощрения".

Так случилось, что деньги из Санкт-Петербурга пришли первыми, — растроганный Зеетцен тотчас же отвечает благодарственным письмом и просит совета насчет дальнейшего маршрута. "Хотя план моего путешествия во внутреннюю Африку уже решен, может легко случиться, что из-за вредного для здоровья местного климата я буду не в состоянии этот план выполнить. В таком случае с восточного берега Аравии я могу проследовать через Персию, Кандагар, Тартарию и Бухарию, которые теперь граничат с юга с азиатскими владениями Вашего императорского величества, и посетить известные города Балх, Бухару и Самарканд, бывшие некогда резиденцией известного завоевателя Тимура-хромого". Однако предложенная Зеетценом перемена маршрута никак не заинтересовала Александра. Русские войска только что потерпели поражение под Аустерлицем, назревала война со Швецией — путешествия в Аравию, в Самарканд и тем более в Африку императора не волновали.

Вскоре до Зеетцена дошло весомое пособие герцога, вдовствующей герцогини и братьев, и 9 апреля 1805 года он мог спокойно следовать дальше. Маршрут был теперь четко продиктован волей герцога и ученых мужей из Германии: надлежало отправляться на юг Сирии, затем к Мертвому морю и далее в Иерусалим.

Хозяйка дома в Алеппо заботливо снарядила его в дорогу: сварила курицу, поджарила телятину, дала с собой местные сладости, лук, апельсины, словно отправлялся он не в пустынные неведомые места, а на пикник. Да и у самого Зеетцена настроение было бодрое. Он нанял проводника с мулом. Проводника звали Мухаммед, и происходил он из рода алеппских янычар. Выйдя из Алеппо, Зеетцен сразу же начал точно фиксировать каждое селение по дороге, вымерять расстояния, ибо Нибур не составил карты этих мест.