Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

Дамаск очаровал Зеетцена, как и Нибура, обилием садов, кипарисами и пальмами, прозрачным воздухом. Недаром за городом укрепились такие названия, как "Ожерелье красавицы" или "Перья райского павлина". По-восточному витиевато, но вполне соответствует истине.

Зеетцен осмотрел все достопримечательности и подробно описал их: 8 городских ворот, 143 мечети, 7 церквей, 3 медресе, 64 бани, 20 ткацких мастерских, 7 мыловарен, 119 кофеен… Составил список военного персонала паши, описал его одежду и обязанности.

Наш путешественник избрал Дамаск в качестве базы, с тем чтобы совершать отсюда радиальные поездки по всей округе. С мая 1805 года он покидал Дамаск и возвращался в него четыре раза.

Впервые Зеетцен сел на верблюда. Не понравилось. Поступь верблюда показалась ему грубой и неравномерной. Быстро пришла усталость. Палило солнце, и у Зеетцена обгорели ноги. он выбранил "противное животное", но в ответ выслушал от проводника отповедь с восхвалением всех верблюжьих достоинств.

— Ты, франк, спаси тебя Аллах, глуп и не знаешь, какое это сокровище. Он возит нас, кормит, поит и одевает. Он весь без остатка служит нам. Его мочой мы моем голову, а его помет обогревает наше жилище. Мы скорее кинем человека в беде, чем откажем верблюду в уходе и заботе.

Однако этот панегирик Зеетцена не убедил, и в ближайшем селении он поменял своего верблюда на лошадь; заодно бросил его и проводник, пришлось брать нового.

Река Барада течет на восток. Ее воды затопляют луга, и во время сильных дождей вдоль русла реки возникает немало "озер". Зато в сухое время года земля трескается от засухи и небольшие болотца можно увидеть лишь в лощинах.

На востоке виднеются безлесные горы Антиливана. Его самая высокая вершина — Хермон, или Джебель-эш-Шейх, что означает "Гора-шейх", — покрыта вечным снегом и напоминает белую чалму. Эти горы считаются священными, ибо, по преданию, именно на них были с неба низвергнуты мятежные ангелы. К югу лежит небольшое холмистое плоскогорье, а затем начинается край вулканических гор.

Знание всего этого района к югу от Дамаска, носящего название Хауран, очень важно для изучения эпохи римского господства на Востоке. Ведь Хауран и расположенная рядом провинция Джолан — это древние Гауланитида и Ауранитида. Зеетцен первым дал их географическое описание. Не менее интересны эти места для истории христианства и для выявления библейских источников.

Лава покрывает в Хауране всю почву, растительность почти отсутствует. Земли неплодородны настолько, что бесполезно и удобрять их. Поэтому единственное занятие здесь — изготовление пряжи из овечьей шерсти, прядут даже мужчины. Наполовину пустые селения выглядят мрачно. Некоторые покинуты жителями вовсе. Бедный люд часто ютится в ущельях меж скал. Трахонитида, то есть "Страна скал", — так называли этот край в древности.

Останавливаться Зеетцен предпочитал у местных христиан или в монастырях. Во времена крестоносцев здесь возникло немало христианских церквей и монастырей, словно притаившихся во впадинах меж гор так, что их не всегда можно заметить из долины. Во время своих поездок Зеетцен насчитал более двадцати маронитских монастырей, двенадцать православных, пять католических (два капуцинских, два лазаристских и кармелитский), армяно-григорианский, якобитский. При входе в монастырь обычно стоят небольшие караван-сараи, где пилигримы могут найти пристанище.

Христиане радушно встречали Зеетцена, хорошо кормили — хлебом, маслом, яйцами, мясом, поили крепким кофе. Кофейные зерна поджаривали тут же в большой железной ложке, толкли в деревянной ступке. Подавали кофе крошечными порциями и без сахара, как и повсюду на Востоке. Его здесь так и называют — "кахва мурра", то есть "горький кофе".

В некоторых монастырях ему предлагали пожить подольше, предоставляли в его распоряжение прекрасные библиотеки. Так Зеетцен на землях, которые казались ему дикими и нецивилизованными, неожиданно обнаружил неисчерпаемый кладезь знаний во всех областях науки. Раньше он считал себя лишь практиком, неспособным к пониманию абстрактных проблем. Теперь же в библиотеках ливанских монастырей он вдруг увлекся философией, с горечью вспоминая, как мало уделял ей внимания в стенах университета. "Где же она теперь, моя покинутая Германия, мои непрочитанные книги, мои непознанные истины!" — восклицал он.

А в греческом монастыре святого Иоанна Зеетцен обнаружил даже типографию, основанную еще в 30-е годы XVIII века. Здесь печатали тиражом в одну-две тысячи экземпляров книги с цветными иллюстрациями на бумаге, привезенной из Венеции и из Франции, и переплетали их в красную и черную кожу.

В монастырях ему нередко задавали вопрос:

— А правда, что европейцы хотят завоевать арабские страны?

Зеетцен становился в тупик. Местные христиане, наверно, уповали на это. Некоторые побуждения к будущему колониализму Зеетцен явпо замечал в политике Европы. Но сказать "да" было бы рискованно. Христиане могут проболтаться об этом мусульманам, и те разорвут их и его вместе с ними.