Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

На следующий день через Дамаск прошел другой караван — из Багдада, через день — еще один — из других мест. В каждом караване было по две-три тысячи человек. Паломники ехали на верблюдах, положив под себя поклажу, и поэтому сидели особенно высоко. Некоторые прикрепляли к седлам знамена своих племен, кое-кто украшал головы и шеи верблюдов яркими лентами, бахромой и кистями, бубенцами и колокольчиками. Пестрые вереницы на фоне яркого синего неба равномерно колыхались, как волны, в такт мерной верблюжьей поступи и представлялись Зеетцену фантастически сверкающим морем. Он даже подумал, не присоединиться ли к одному из караванов, ведь посещение священных мест ислама стояло в его плане, но решил, что сначала отправится в Иерусалим и к Мертвому морю.

По течению Иордана

К началу XIX века Мертвое море было одним из самых таинственных мест на земле. И кроме туманных и противоречивых сведений, содержащихся в Библии, о нем не было известно ничего. К тому же дикая природа, окружающая Мертвое море, слухи о проделках нечистой силы и бедуинских разбоях, совершающихся на его берегах, отпугивали всех. Пользуясь заброшенностью этих мест, бедуины находили здесь для себя безопасное пристанище и нападали на случайных путников.

Взяв проводника-маронита по имени Юсуф и двух погонщиков с мулами, Зеетцен 17 февраля 1806 года отправился в дорогу. Теперь на нем богатый наряд шейха, в поклаже немного одежды, книги, бумага. Снова в его записях описания каждого пройденного места, деревни, холма: где что растет, какие дома, сколько жителей, где и какие руины, горы, источники, мосты. Его заметки на этот раз более хаотичны, обрабатывать негде и некогда. Он то воспроизводит надписи, то описывает случай, с ним приключившийся, то занимается серьезным исследованием естественной истории илп лингвистическими штудиями; так, он стал изучать местные диалекты, определяя их происхождение и взаимосвязь.

Его дневники — подлинная сокровищница всевозможных сведений, хотя в них сразу и не отличить факта, важного для науки, от случая частного, незначительного. В один и тот же день он ухитряется записать ценное географическое свидетельство и философское стихотворение, сделать пометки о том, чем торгуют и что едят в данной местности, где и как добывают соль, какие водятся в пустыне дикие кошки и как на них охотятся из-за шкурок, и даже разработать целый трактат о верблюжьих кличках, которые, как оказалось, зависят от пола и возраста верблюда. Тут же, рядом, он описывает собственные переживания. Почти ежедневно он делает записи о погоде, но, видимо, для него это не столько объективный внешний фактор, сколько смутная причина, определяющая самочувствие и настроение нервного и впечатлительного человека.

Наконец Зеетцен вышел к реке Иордан. Ее три истока зарождаются на высотах Хермона, после их слияния река проходит через озеро Хула (библейское Мером), затем течет на юг, вливается в Тивериадское озеро[25], выходит из него, слова течет на юг через долину Эль-Гхор и впадает в Мертвое море. Вдоль русла Иордана и двинулся Зеетцен. Он избрал восточный, левый берег, еще неизвестный в Европе, по ни один из проводников не соглашался сопровождать его. Богомольцам-христианам, шедшим в Иерусалим, естественно, не приходило в голову усложнять свой путь и идти с востока: переправ через Иордан не было, а единственный мост (к северу от Тивериадского озера) охранялся янычарами. Паломники-мусульмане, следовавшие с караванами в Мекку, предпочитали держаться подальше от "колдовских" берегов Мертвого моря и придерживались Сирийской пустыни, хотя как раз там их нередко подстерегали разбойники.

Все это разжигало воображение Зеетцена. Он отдал Юсуфу почти все, что у него было с собой, и велел ему западным берегом реки идти до города Табарии (древней Тивериады) на Тивериадском озере. Затем уговорил какого-то владельца осла пройти с ним хотя бы небольшой участок пути и двинулся по течению Иордана.

На севере Иордан течет среди тенистых рощ. Но чем южнее, тем ближе мрачные, пустынные, низкие горы подступали к воде. Зеетцен исследует горные породы — базальт и известняк. На реке мпого порогов. Недаром "иордан" по-древнееврейски означает "падающая".

Редкие встречные мирно спрашивали Зеетцена:

— Почему ты не идешь обычным путем?

— Я врач, — отвечал он с достоинством. — Я ищу травы, чтобы приготовить лекарства, которые облегчат ваши страдания и избавят вас от болезней.

И он показывал стебли и лепестки различных растений, которые, собирая, закладывал между листками папиросной бумаги. Его пропускали дальше, разве что потребовав немного денег, но тут же предупреждали:

— Там, у озера, всякая нечисть. И турецкие солдаты, что хуже самого дьявола.

Проводник все время пытался обмануть его, направить на исхоженные тропы, а когда понял, что провести его не удастся, сбежал, прихватив заодно часть поклажи вместе с ружьем. Особенно огорчило Зеетцена исчезновение писчей бумаги.