Слепень

— Вы правы. Тираж пытаются арестовать, но куда там! Расхватали! Главный редактор поясняет, что был в командировке в Медвеженском уезде, а его заместитель Кухтин распорядился пустить письмо в номер. Сенсация! Хотел тираж поднять. Сидит теперь у Поляничко и даёт объяснения. Все там. И даже Тимофеева — хозяина типографии — и того притянули. Полицмейстер, говорят, лютует. Губернатор ему разнос учинил. Скандал на всю губернию.

— Откуда вам известны такие подробности?

— На Николаевском проспекте встретил судебного медика. Он и поведал.

— Деяния Кухтина, этого щелкопёра, подпадают под статью «О клевете и распространении оскорбительных для чести сочинений, изображений или слухов». Для возбуждения уголовного дела необходимо всего лишь заявление одного из лиц, указанных в газете. На этот раз, думаю, ему не отвертеться. Максимальное наказание предусматривает восемь месяцев заключения. Дадут семь с половиной.

— Ваша правда, Клим Пантелеевич. И поделом!

Глядя в окно, Ардашев проронил:

— Его может спасти только одно — приведение приговора в исполнение.

— Да что вы такое говорите? Неужто сие возможно? — доктор удивлённо приподнял брови.

Адвокат повернулся:

— А почему нет? Мы разве с вами мало чудес видели? Достаточно всего одной смерти, и он останется на свободе. До какого там числа ультиматум?

— До двадцать пятого.

— Сегодня восемнадцатое. Он дал им неделю. Разумно. Но за это время невозможно привлечь Кухтина к ответственности, судить, вынести приговор и отправить в тюрьму. Даже после окончания предварительного расследования обвиняемому даётся семь дней на поиск и выбор защитника. Так что его может спасти только чья-либо смерть либо неудачное покушение на кого-нибудь из приговорённых. Что ж, посмотрим, дорогой друг, чем закончится этот канкан.

II

— А известно вам, господин хороший, что всего через несколько минут вы окажетесь на нарах? — начальник сыскного отделения Поляничко растёр между пальцами табак, вложил в каждую ноздрю и, разразившись оглушительным чиханием, высморкался в платок.

Кухтин сидел на стуле и смотрел в пол, боясь поднять глаза. Наконец он вымолвил утомлённо:

— Вы уже битый час меня мучаете. Я сто раз вам объяснил, что без злого умысла передал в номер этот материал. Хотел интерес к газете поднять. «Северокавказский край» нас совсем задушил. Тиражи падают. Подписчиков почти нет. Вот я и решил…

— Ну-ну, он «решил», — передразнил Каширин и, взглянув на Поляничко, добавил: — Я вот тоже решил, душа египетская, вас в камеру отправить. Из какого сословия будете?

— Из разночинцев. Отец служит священником Казанской церкви в селе Привольном Медвеженского уезда.

— Во как! Думаете, попадёте к дворянам, чиновникам, купцам и себе подобным? Ан нет! Переведём к каторжным, беглым. Они вас к утру по частям в карты проиграют. Знаете, что такое по частям? Свяжут, в рот тряпку засунут и будут глумиться. Сначала пальцы отрежут, потом уши, следом нос…

— Что вам от меня надо? — стуча зубами, пролепетал газетчик.

— Как к вам попало письмо? — справился полицейский.

— Я его вынул из почтового ящика. Оно же со штемпелем. Его отправили по почте. Как и другие письма, что пришли в этот день.

— Допустим, — согласился Каширин, — но объясните, почему сразу к нам не пришли? Почему ждали выхода своей паршивой газетёнки и уже мы наведались к вашей светлости, а?

— Да потому что тогда вы бы ни за что не разрешили напечатать в сегодняшнем номере это обращение. Неужели не понятно? — возмутился репортёр.

— Посмотрите на него! Он ещё и кипятится! Какой наглец! — нахмурился Каширин.

— В общем, так, — вмешался Поляничко. — Пока ступайте домой и считайте, что находитесь под домашним арестом. Думаю, сегодня к вечеру мы получим заявления от потерпевших, и передадим материалы судебному следователю. Плачет по вам статья 1535 Уложения о наказаниях. Время не теряйте: собирайте тюремный сидор. Ну а ежели что вдруг вспомните ненароком — приходите. Завсегда рады новостям.

Дверь за Кухтиным закрылась.

— Ваши соображения, Антон Филаретович. Какие меры собираетесь принять? — Поляничко уселся в кресло и принялся листать настольный календарь.

— Я, естественно, понимаю, что все эти угрозы — блеф. Но отыскать наглеца надобно. Есть у меня на этот счёт, Ефим Андреевич, одна мыслишка. Я отправлю письмо на почтамт с пустым конвертом и укажу обратный адрес, к примеру, судьи или докторши. И посажу агента на выдачу корреспонденции. Стоит «шутнику» протянуть рубль с указанной серией — мы его цап-царап!

— А зачем письмо-то отсылать? Пусть лучше наш человек там находится и ждёт того, кто предъявит указанный рубль.

— Можно и так. А что, если он слежку учинит за отправителями? — усомнился помощник начальника сыскного отделения.

— Он что, за всеми тремя разом следить будет? Смех! Не выдумывайте. Просто посадим человека на главном почтамте, и всё.

— А если преступников несколько? — не сдавался Каширин. — Всякое может быть.